"Евгений Панин. Серебряные башни ("Хроника серебра" #1) " - читать интересную книгу автора

своих производителей и приказал долго жить. Последние координаты, которые он
выдал, были местом, где я попал в этот невиданный в этих краях шторм. А мне
как-то не верилось, что именно там я и нахожусь. Вывод был прост. Я просто
не знал куда плыть. И пока не появятся звезды или солнце даже примерно не
возможно определится, в какую сторону двигаться. Трогаться в путь с такой
исходной информацией было, по-моему, не самым умным выбором. Чего-чего, а
камней в этом море хватало. Взвесив все за и против, я принял, как мне
показалось, соломоново решение. Пробрался через кучу обломков и достал из
рундука надувной матрас. После чего выбросил плавучий якорь и включил
бортовые огни, которые, как ни странно это было, исправно зажглись.
Дотащился до штурвала и, бросив матрас на палубу, рухнул на него.
Проспал я, как потом выяснилось, почти двенадцать часов. Правда,
периодически я просыпался, осматривался и снова проваливался в сон. Но в
памяти от этих пробуждений осталось только одно, ни солнца, ни звезд не
было. Когда я все же проснулся окончательно, возможности определится,
по-прежнему не появилось. Был день, но я не мог сказать даже в какой стороне
солнце. Со всех сторон яхту окутывал плотный туман. Эта завеса была такой
плотной, что, стоя у штурвала, я с трудом различал очертания собственной
мачты. Кому-то там, на верху, явно понравилось испытывать мою выдержку. Тело
болело, оно не то, чтобы яростно протестовало, но явно выказывало свое
неудовольствие предыдущими приключениями. С другой стороны протестовать то
особенно было нечего. Руки, ноги целы, голова на месте, внутри вроде тоже
относительный порядок, так чего уж тут. Я еще раз осмотрелся, да туман
знатный и ни малейшего намека на ветерок. Ну что ж, займемся делом. Я
пробрался в кубрик. Картина, представшая передо мной там, нисколько не
утратила своей монументальности и символической значимости. Глядя на нее,
невольно всплывал вопрос. Что мы в этом мире...? Прах. Чтобы открыть шкаф с
продуктами, пришлось изрядно повозится. Зато я был вознагражден поистине
царским подарком, банкой ветчины и запаянной в пленку булкой хлеба.
Порывшись в куче обломков, я раскопал и канистру с водой. Слава богу, она
была цела. Прихватив с собой всю эту роскошь, я выбрался на палубу и,
устроившись прямо у штурвала, принялся пировать. Через полчаса я смотрел на
окружающий мир более благосклонно. Вернувшись еще раз в кубрик, я
возвратился на палубу с трубкой и запасом табака. Мечту о кружке кофе
пришлось с сожалением отложить. Не бывает в жизни абсолютного счастья.
Наведение порядка заняло у меня гораздо больше времени, чем я предполагал
сначала. Притом что, я не мудрствуя лукаво, препроводил за борт все, что не
подлежало восстановлению. Когда я, наконец, смог позволить себе ту самую
кружку кофе, моя яхта соответствовала по уровню автоматизации началу
восемнадцатого века. Правда, лебедки, благодаря которым я в одиночку
управлялся со всем своим парусным хозяйством, уцелели, и это здорово меня
подбодрило. В целом моя яхта тяготела теперь к спартанскому стилю. Я
поужинал и, набив трубку, растянулся на надувном матрасе, который
по-прежнему лежал у штурвала. Конечно, можно было бы разместится и в
кубрике, но мне не хотелось сидеть в помещении. Тем более что заняться там
было нечем. Я лежал на палубе, попыхивал трубкой и смотрел по сторонам.
Впрочем, смотреть-то как раз было особенно не на что. Яхту по-прежнему
окутывала абсолютно неподвижная серая пелена. Мы словно попал в какой-то мир
без времени и движения. Мне вдруг представилось, что весь мир состоит из
этого тумана и я единственная живая душа оставшаяся в нем. Я невольно