"Федор Панферов. Бруски (Книга 4) " - читать интересную книгу автора

взволнованный неожиданным сходством, и упал на землю, раскинул руки и
поцеловал ее.
Через миг, озираясь, он вскочил, боясь, как бы кто-нибудь не заметил
его. Но около него никого не было.
Только солнечная тишина спокойно лилась на пламенеющий лес да на
подожженные полянки ягодника.
- Экий... развалился, - проговорил он и, повернувшись к Угрюму,
посмотрел в большие, навыкате, умные глаза. - Купаться! Пойдем? Ты, рыжий.
Только уговор - не утопи. Утопишь, отвечать будешь. Я ведь - ого-го! - член
ЦИКа - раз шишка, секретарь горкома - два шишка. Понял? Ну, заморгал
буркалами, - и, сняв с жеребца седло, уздечку, он ребром ладони наотмашь
ударил его в бок. Жеребец икнул, очумело попятился, глаза у него налились
кровью, уши плотно прилегли, как у собаки, и даже показался оскал зубов.
Кирилл, широко расставя ноги, вскинул кулаки и захохотал. - Ну-ну...
озверел! Сунься. По морде дам. Что ж, я с тобой должен шутить, как с
котенком? Экий котенок.
Конь, успокаиваясь, попятился и, упав на землю, начал кататься, храпя,
отдуваясь.
- Ну, вот... валяй, кувыркайся. А я раздеваться буду.
Раздевался Кирилл медленно, кося глаза на Угрюма, зная его хитрые
повадки, остерегаясь нападения, и будто ни о чем другом и не думал. Верно,
иногда у него через весь лоб чиркала глубокая складка, губы плотно
сжимались, и тут, обычно незаметные, татарские черты в его лице резко
выступали. В этот миг, глядя на него, можно было с уверенностью сказать, что
на обрыве стоит татарин - с широкими скулами, с крупным, чуть приплюснутым
носом, - но с серыми глазами и кудлатой головой славянина. Очевидно,
когда-то давно, может быть еще во времена нашествия Батыя, кто-то из
ханского полчища гулял на пиру у предков Кирилла.
- Ха-арашо. Очень ха-арашо, - произнес он, кому-то подражая, и,
растирая грудь рукой, прошелся, ступая босыми ногами по траве.
Солнце било из-под низу, сбоку освещая Кирилла.
Грудь у него широкая, сильная и чистая, без единого пятнышка, только
под правым соском - розовый рубец, след от удара шашки. На груди, между
двумя мускулистыми буграми - впадина. Она спускается от горла, тянется между
буграми узкой полоской и ниже, почти над животом, расползается, переходя в
крепкую надбрюшную мускулатуру. Руки у него, пожалуй, длинны и слишком
красны в кистях, а все тело - не белое, а смуглое и спокойное. Но вот Кирилл
вздохнул, грудь приподнялась, расширилась, живот ушел вглубь, на боках
вздулись мускулы, словно скрытые под кожей жгуты, они зашевелились,
задвигались, а ноги стали твердые, точно высеченные из камня. Кирилл вскинул
руки вверх и повел корпусом влево - на спине около лопаток появились ямки,
извилины, вдоль сильного хребта пролегла лывина, и вся спина, грудь, руки
заиграли мускулами.
- Гож, - сказал он, видя свое отражение в воде.
Он хотел еще несколько минут постоять на солнце, чтобы оно его
"пропекло", да и не было сил нарушить тишину: в это утро река дремала на
солнце, как иногда дремлет сытый зверь, прищурив глаза; даже неугомонный,
всегда шуршащий камыш и тот был спокоен. Только изредка по реке пробегала
легкая зыбь и, словно сметая пыль, тут же замирала. И Кирилл забылся,
упиваясь предзимней песней земли: земля пела отовсюду - из мелкого