"Леонид Панасенко. Поиграй со мной (Авт.сб. "Садовники Солнца")" - читать интересную книгу автора

в радиусе двух тысяч километров нет и в помине таких райских уголков. И
быть не может! Тогда что же перед ним? Нет, надо уходить отсюда. Сейчас же
уходить! Тем более, что его ищут. И ищут где угодно, но только не в
тропическом лесу...
Максим поспешно сорвал с ближайшего куста несколько листьев, сунул в
карман куртки. Затем, тяжело волоча лыжи, обошел корявое деревце, чем-то
похожее на акацию, и снова шагнул в леденящее месиво из снега и ветра. На
выходе его тоже легонько толкнуло в грудь. Не оглядываясь, мальчик побежал
в сторону станции. Время от времени он подносил к глазам компас, но
стрелка словно взбесилась, и страх, как стая волков, начал окружать
мальчика.
"Мама Юля, - мысли ползли хаотичные и слепые, как все вокруг. - Мы
поедем на Тису. Как прошлым летом. Я попрошу у лесника разрешения, и мы
снова будем жечь разноцветные костры. Дядя Павел добрый, он разрешит. Ему
тогда тоже понравилось. Я ему даже химикаты свои оставил. Дядя Павел
спрятал их. Говорил: "Я по настроению костры буду расцвечивать. Грустно -
пусть голубенький горит, а весело - тогда твоих окисей, солей добавлю.
Огонь и запляшет у меня на сучьях солнечными человечками..." Мама Юля, не
надо огня. Его так много. Белого, холодного. Ой, какой холодный огонь!"
В голове стучало, во рту пересохло. Изнутри поднимался тошнотворный
жар, и Максим жадно ловил губами снег - все хотел утолить внезапную жажду.
Он уже еле шел. Останавливался, снова брел наугад. Память все чаще уводила
его к счастливым полянам лета. Все чаще появлялось желание остановиться,
прилечь, отдохнуть хоть немножечко. Он останавливался, но мама Юля
непривычно резко и повелительно кричала издалека: "Иди, быстро иди!" - и
мальчик, плача и забываясь, снова брел вперед.
Свет близких фар ослепил его, и он упал.
- Сыночек, как же ты так! - шептал Егор Иванович, поднимая Максима на
руки.
- Ах вы, зайцы мои, - приговаривал Гарибальди, укладывая мальчика на
заднее сидение вездехода. - В снегу все, закоченелые. Сейчас мы зайцев
отогреем, чаем напоим...
Отец Максима старался помочь начальнику станции, но тот оттеснял его
могучим плечом и ворчал:
- Не суетитесь, Егор Иванович. Не пристало, брат, не пристало.
Он включил автоводитель, укрыл Максима своей огромной шубой.
- Папа, - тихонько сказал Максим. - А я в лесу был. Чудной такой лес.
Все в цвету, тепло...
- Бредит, бедняга. - Тимофей Леонидович нахмурил брови, прибавил
скорости.
- Нет, па, я серьезно. Лес...
Очнулся Максим от громкого голоса доктора Храмцова.
- Чип-чип, чепуха, - басил Храмцов, он же - Карлсон. - Двустороннее
воспаление легких. Считайте, что мальчик отделался легким испугом. Но
пяток деньков придется полежать.
Начальник станции сидел на кушетке, смотрел на Максима и улыбался.
- Па, Карлсон, Тимофей Леонидович, - Максиму почему-то было трудно
говорить. - Там правда был лес. И лето. Честное слово. Я тогда ни капельки
не бредил. И потом тоже не бредил.
Отец и Гарибальди переглянулись.