"Леонид Панасенко. Поиграй со мной (Авт.сб. "Садовники Солнца")" - читать интересную книгу автора

друга и улыбались - так хорошо вдвоем. По пути заглянули в зимний сад.
Крышу здесь отремонтировали сразу же после "визита" Дракона, и зеленый
заповедник почти не пострадал. Мороз сжег только верхние ветки сирени -
белые гроздья съежились, кое-где осыпались. В саду было пустынно и
сумрачно.
- Мы так волновались за тебя, - сказал отец. - И мама Юля сегодня
дважды звонила. Тебе понравилось в гостях, и ты, наверное, потерял счет
времени...
- Я тоже скучал, па! Сильно-пресильно. - Максим уткнулся в пушистый
отцовский свитер. - Особенно там, в Куполе. Ты знаешь, па, там раньше
здорово страшно было. Ходишь словно в заколдованном царстве. Черти, лешие
да еще голоса эти, смех... Теперь хорошо, понятней все стало...
Отец приостановился, сдвинул брови.
- Ты не все нам сегодня рассказал, правда? И видеомагнитофон у тебя не
портился. Я смотрел "пуговицу" - она исправная.
- Понимаешь, па. Птице быстро надоели всякие научные разговоры. Она не
хочет, чтобы ее изучали. Я тоже этого не хочу. И дал ей слово.
- Ладно. Не будем об этом, сынок. Разреши только еще один вопрос. Тебе
нравится Птица?
- Ты же видел ее на экране, па... - Максим поднял лучистые счастливые
глаза. Ему вдруг вновь послышалась неуловимая мелодия лесного озера, вновь
вспыхнули брызги среди кувшинок, а из ореола огненных волос выглянуло лицо
Птицы.


...Вездеход взревел еще раз и остановился. В нескольких шагах от
огромной приземистой машины тихонько колыхался зеленоватый пузырь Купола.
Изнутри все же просачивалось тепло - снег вокруг подтаял и чавкал под
ногами.
- Не вздумай потом пешком шлепать, - строго приказал Соболев. Академик
смотрел вослед мальчику с нескрываемым волнением и завистью.
- Эта нежданная встреча многое изменит, Тимофей Леонидович, - Соболев
говорил хрипло и медленно, будто взвешивал каждое слово. Он, наконец,
отвернулся от Купола, поднял высокий меховой ворот. - Хотим мы того или
нет, но наше отношение к детям придется основательно пересмотреть.
Оказалось вдруг, что нашему миру, миру взрослых, здорово не хватает их
непосредственности, их способности воспринимать чудо как должное. Не
мудрствовать лукаво, не ворочать со скрипом огрубевшим рациональным
мозгом, а воспринимать - органически, нетрадиционно, смело. Ведь чудо
общения, да еще на звездном уровне, потому и недоступно всем нам, что оно
- чудо...
Соболев вздохнул.
- Не спешите обвинять меня в метафизике, Тимофей Леонидович. И в поэты
не записывайте. У этого чуда есть вполне научное объяснение. Вам не
знакома фамилия Рибо? Впрочем, она не очень знаменита. Так вот. В конце
девятнадцатого века был такой французский психолог - Рибо. Интереснейший
ученый. В 1900 году он установил, что кривая воображения у человека
достигает максимума к пятнадцати годам. Что потом? Потом, естественно, или
остается на том же уровне, или идет вниз. Вы только вдумайтесь, Тимофей
Леонидович, - к пятнадцати годам!