"Леонид Панасенко. С той поры, как ветер слушает нас (Авт.сб. "Мастерская для Сикейроса")" - читать интересную книгу автора

Ей вдруг стало страшно. Страшно и жутко, как в детстве, когда маме
случалось где-то задерживаться, и она оставалась одна в пустой квартире, и
сумерки подкрадывались со всех сторон, и она, вместо того чтобы включить
свет, пряталась под одеяло и старалась дышать тихо-тихо...
В палате никого не было. Горел ночник, за матовым стеклом двери
угадывался пост дежурной сестры. Рядом. Рукой подать...
"Может, кто за окном притаился?" - подумала Мария и тут же отбросила
эту мысль. Днем в окно заглядывали верхушки деревьев. Третий этаж, не
ниже.
И все же в абсолютно пустой комнате кто-то был. Причем чужой. Настолько
чужой, что Мария, сдерживаясь, чтобы не закричать от ужаса, подтянула
простыню к самому подбородку и вновь шепнула:
- Кто тут? Я тебя слышу. Не прячься.


"Да!.. Это случилось!.. Это возможно, я докажу всему миру...
Невозможное - возможно!
..._Да!.. Да!.. Да_!.."
Случай на косе потряс его.
Хотя почему случай?
Он столько дней наблюдал за ними. Точнее, только за женщиной -
золотоволосым созданием природы, которое показалось таким родным, близким
по духу, что его до сих пор мучит глубокая жалость: почему она человек, а
не вихрь, не красавец торнадо, с которым они вместе летали бы по свету, и
это счастье длилось бы вечность?!
У нее прекрасное лицо, совершенная фигура. Он знает это, потому что
понимает красоту. Это, конечно, волнует и притягивает, но это внешнее, для
людей.
Он же увидел в ней нечто другое.
Она порывистая и нежная. Насмешливая, подчас язвительная, и
одновременно тонкая, ранимая, одетая в колючие слова только для того,
чтобы защититься от нападок жестокого мира. По сути своей она очень
одинокая...
Может, все это вовсе и не так, но он ее такой увидел.
Ее спутник? Он даже не разглядел его - не обращал внимания. Он тоже
нечто внешнее, как одежда, очки от солнца, автомобиль...
Несколько дней он любовался ею, посылал братца-ветра, часть свою,
прикоснуться к ее лицу, поиграть легкими волосами. Затем она поссорилась
со своим спутником, тот уехал, и он не удержался. Налетел, заключил в
объятия, унес с косы...
Как сладко ему было!
Его воображение рисовало земную женщину простыми и естественными для
него понятиями, сравнивало ее с природой, ибо ничего более красивого и
совершенного он не знал.
Отдельные понятия, иногда ключевые, иногда, может, и случайные,
приходили, повинуясь всеобщему вихревому вращению, в движение и
повторялись в его сознании как эхо. Когда-то это мешало думать, позже
привык и даже полюбил эти зеркальные отражения мысли, переблески, которые
уравновешивали скорость его жизни и скорость его мышления.
Нынче все в нем вращалось вокруг Марии, закручивалось в тугую звенящую