"Леонид Панасенко. С той поры, как ветер слушает нас (Авт.сб. "Мастерская для Сикейроса")" - читать интересную книгу автора

отбивалась, а он даже не замечал этого... Он нес меня на руках... Помню
руки, огромные ладони, горячие и шершавые, как наждак... Странно, но к ним
сейчас нет антипатии... Он швырнул мне в глаза песком и унес...
Кажется..."
Мария подняла на врача вопросительный взгляд.
- Читайте газеты, - сухо сказал Хомячок, почувствовав ее невысказанное
презрение. - Там есть все подробности.
Он вышел.
Только теперь Мария заметила на столике возле кровати кипу газет. Она
привстала, схватила первую попавшуюся, стала листать, не зная, на какой
полосе искать сообщение.
"Что это? Мое фото? Что они наплели про меня?"
"...разрушительный смерч, пронесшийся вчера во второй половине дня
вдоль побережья... разрушены несколько домов, павильоны и киоски, сорваны
крыши... Потоплены лодки... Раненые...
Но самые неприятные минуты пережила, по-видимому, Мария Д., которую
торнадо засосал в свою воронку, поднял в воздух и перенес с косы на берег.
Пострадавшая - и это не игра слов - практически не пострадала".
Мария отложила газету, засмеялась.
Значит, всего-навсего смерч. Не было никакого насильника, нападения...
Она в самом деле, как говорил Маленький Рафаэль, перегрелась на пляже. Ее
подхватил какой-то дурацкий торнадо и крутил в воздухе, будто тряпичную
куклу. А она... Бог мой, чего только она не навоображала. Сильные руки,
обжигающие ладони, ласки... Какая чушь! И все-таки... странно...
Мария резко оборвала смех, словно задохнулась. Устало откинулась на
подушку.
Она не смогла бы объяснить даже самой себе, что к чему, но что-то в
открывшейся реальности и ее ощущениях явно не совпадало. От этого щемила
душа, глаза наполнялись слезами.
Зачем же тогда пела птица? Чему она радовалась? И с какой стати ее,
железную лошадку, которая смело и уверенно скачет по жизни, занесло в
чувственное болото? Эти переживания и полутона, возвышенные глаголы... Вся
эта дребедень, очевидно, от Рафаэля... И все-таки... Почему ты умолкла,
птица?
Мария отвернулась к стене. И снова вокруг нее залегла жуткая тишь,
которая бывает только перед приходом грозы или урагана.


В огне рождались понятия и образы.
Волосы... Шелковистая трава... Водоросли, колышущиеся в глубине...
Перья облаков...
Изгибы тела... Прекрасные зеленые долины и холмы, переходящие друг в
друга, как волна переходит в волну... Озаренные солнцем облака... Пушистое
снежное убранство... Плавные очертания берегов...
...Первые весенние проталины... Окошко родника среди замшелых камней...
Игра света в друзах горного хрусталя... Неужто все это чем-то похоже на
человеческие глаза?
И если это так, то откуда все-таки взялся огонь? Его нет в отдельных
чертах, но когда они соединяются вместе - происходит взрыв. Значит, огонь
в образе? В ее образе?