"Леонид Панасенко. С той поры, как ветер слушает нас (Авт.сб. "Мастерская для Сикейроса")" - читать интересную книгу автора

болтовни всякий раз засыпаю. А во сне детей делают только лунатики.
Она засмеялась, представив, как два лунатика на ощупь ищут друг друга,
а затем молча предаются любви. С бесстрастными, окаменевшими лицами,
похожими на посмертные маски, с открытыми глазами, в которых, будто две
льдины, плавают отражения луны.
- Не сердись, - ласково сказала она, зная, что Маленький Рафаэль уже
тянется к рубашке и шортам. У него, как у большинства недалеких людей,
гипертрофированное чувство собственного достоинства. К тому же он
совершенно не понимает юмора. - Ты ведь уверен, что я поломаюсь, поломаюсь
и выйду за тебя замуж. Но этого никогда не будет. Оба мы по-своему правы.
Зачем же все усложнять и портить друг другу нервы?
Он бросил что-то сердитое. Нечто вроде: как мы можем быть оба
одновременно правы, если... Нет, какой он все-таки нудный!
Ей опять заложило уши, хотя Мария сегодня ни разу не ныряла. Бывает
такое: тебе говорят, а ты не слышишь. Смотришь на собеседника будто через
толстое стекло и не понимаешь - чего эта обезьяна так кривляется?
Обиделся. Уходит. Беги, Раф, беги! Завтра ты как ни в чем не бывало
приедешь к ужину и будешь опять приторно ласков и предупредителен. Такие,
как ты, таких женщин, как я, не бросают. Извини, Раф, но сегодня мне
хочется побыть одной.
Взревел автомобильный мотор.
"Наконец-то! - подумала Мария. - Только не перегазовывай, а то
застрянешь в песке и мне опять придется с тобой возиться..."
Уехал!
Мария открыла глаза, огляделась. Вокруг - ни души. Песчаные дюны,
сонное море. Только на западе, километрах в двух отсюда, едва видны
деревья и дома. Там, конечно, на пляже полно, не то что здесь - на косе.
Впрочем, уже полдень, и все нормальные люди обедают или отдыхают. Хорошо
все-таки быть ненормальным и жить, как тебе хочется.
На западе, в выжженной пустыне неба, висело одинокое облако.
"Будет дождь, - лениво подумала Мария. - Парит еще с утра".
О Маленьком Рафаэле она больше не вспоминала. Уехал - и пусть. Она
всегда говорит, что думает. Пора бы ему привыкнуть.
С самого утра Марию одолевало какое-то смутное томление и беспокойство.
Хотя неправда. Когда проснулась, ничего подобного не чувствовала. И за
завтраком все было в порядке. Потом за ней заехал Рафаэль. Она, как
всегда, не захотела садиться в его машину - чтобы позабавиться на шоссе.
Раф не любит, когда она впритирку подводит свою не раз битую малолитражную
козявку с проржавевшим дном к его самовлюбленному бульдогу или пулей
выскакивает вперед, чтобы лихо развернуться перед самым носом его
автомобиля.
"И все-таки - откуда это томление? Оно появилось здесь, на берегу...
Все время как будто чего-то ждешь. Все время кажется: что-то должно
произойти... Тяжелый штиль и каменно неподвижное море. Засахарившееся от
зноя небо... Все это давит на мозги. По-видимому, падает атмосферное
давление... Это томление похоже на ожидание перемен. Хочется, чтобы
проснулся ветер, налетел шторм. Чтобы взял эту полусонную землю, как
погремушку, и устроил хорошенький тарарам".
Но ветра не было, и Мария вновь прикрыла глаза.
Ее опять заполнили покой и красный сумрак.