"Леонид Панасенко. С той поры, как ветер слушает нас (Авт.сб. "Мастерская для Сикейроса")" - читать интересную книгу автора

Погода над Тирренским морем была хорошая, и Смерч издали увидел громаду
Сицилии и обошел ее стороной, чтобы лишний раз не беспокоить людей.
"Стромболи будет сердиться, - беспечно подумал он. - Старик считает
меня ветреным и несерьезным. Что ж, ветер и должен быть ветреным.
Стромболи неподвижен, он знает только внутреннее движение. Зато у него
пылкое воображение. Если я расскажу ему о Марии..."
На далеком горизонте возник дым.
"Не спит старик, скучает. Вот и славно".
Он давно знал этот остров-вулкан Средиземноморья, напоминавший голову
диковинного животного, высунувшегося из воды и сердито фыркающего через
каждые десять-двадцать минут.
Стромболи с его почти километровым конусом - на первый взгляд угрюмый,
с плоской закопченной вершиной и черными засыпанными пеплом склонами, с
огромным пятижерловым кратером, разрушенным на северо-западе, - многие
тысячи лет прятал в своем магматическом очаге живой и острый разум.
Себе подобных Смерч различал по электромагнитной ауре, которая, как
правило, всегда клубилась вокруг работающего сознания. Общались они
мысленно, только в пределах аур, при их соприкосновении, поэтому до
появления Смерча и Стромболи и Теплое Течение, и Байкал с Айсбергом
считали, что они одни в своем роде и обречены на вечное одиночество.
Контакт сознании пришел, как обычно, после мягкого упругого толчка, от
которого все естество Смерча на миг как бы замерло, насторожилось.
- Бродяга, ты здесь? Наконец-то!
Стромболи на радостях выбросил с полсотни вулканических бомб и струю
горячего газа.
- Ты забываешь друзей, Бродяга. Наведываешься раз в сто лет.
- Не ворчи, старая печка. Последний раз я прилетал к тебе в гости
весной. Еще лава не остыла, которой ты тогда плевался.
- У меня свой календарь. И я утверждаю: тебя не было тысячу лет.
Вулкан замолчал. Смерча пронзило острое чувство тоски, исходившее от
приятеля.
- Как я тебе завидую, Бродяга, - отозвался наконец Стромболи. - Ты
везде бываешь, все видишь. А тут... Море, корабли, птицы. Вот и все. Еще
горстка людей, которых я не понимаю. Как по мне, так муравьи более
гармоничные создания, чем эти беспокойные и бестолковые люди.
- Зато тебе никто не мешает думать.
- К чему все это? Жизнь без общения, без деятельности - бессмысленна, -
возразил Стромболи. - Ты представь на мгновение, каково мне - всегда все в
себе, в себе... Все повторяется, идет по кругу. Я проклинаю тот миг, когда
узоры огня сложились во мне так, что осознали самое себя.
- Еще бы... - грустно пошутил Смерч. - С твоим итальянским
темпераментом - и оставаться неподвижным...
- Ум приводит за собою чувства. Это плохо. Мы все погибнем от мелких
страстей, если не научимся управлять собой. Если не обратимся к чистому
разуму...
Эта мысль перекликалась с тем, чем жил теперь Смерч, что привело его к
другу - поделиться, немедленно поделиться своей радостью! Она и подкупала
его, и пугала. Неужто все так безнадежно? И разве все человеческие страсти