"Евгений Панаско. Десант из прошлого" - читать интересную книгу автора

беспорядке валялись на полу чемоданы, частью полураскрытые, из них
выплескивались вещи, преимущественно женские, здесь поражало скопище
электронной звуко- и видеовоспроизводящей аппаратуры, а вот внезапно с
ревом вываливались два крупных, головастых паренька, продолжая драться, а
вслед за ними из детской выкатывалось сонмище автоматических кукол и
разнокалиберных игрушек - стреляющих, пищащих, кривляющихся...
Но всюду - в коридорах и комнатах - громоздились от пола до верха,
свисали с потолка сталактитами, хитро занимали углы и ниши книжные шкафы и
полки, застекленные антресоли, наглухо закрытые тумбы.
Впустила меня жена профессора. Я представился, и она проводила
инспектора Сбитнева до дверей кабинета, в котором ему, Сбитневу,
предстояло начать практически, беседой с заявителем, дело за номером один.
Профессор сидел за огромным письменным столом, был чрезвычайно худ,
имел голову грушей, расширением кверху, редковатые прямые черные волосы и
аккуратную, естественного происхождения тонзуру.
- Павуба обовас, - сказал мне профессор. - Бивуточку.
Он похлопал рукой по бумагам, разложенным на столе, затем быстро и
целеустремленно выдвинул один за другим двенадцать ящиков своего
письменного стола, так же быстро их задвигая.
- Бивуточку! - продолжил он на том же странном языке. - Часбу
павадке.
Он встал. 196-197 сантиметров, прикинул я, при весе 70-75
килограммов. Несколько секунд профессор бесцельно блуждал взором окрест,
затем тем же жестом, каким охлопывал стол, постучал по карманам пиджака. В
этот момент я решил, что он ищет очки. Но очки были на нем. Я хотел
сказать об этом, но взор профессора внезапно прояснился. Он сунул руку во
внутренний карман пиджака, вынул оттуда нечто розоватое, квакнул "павдон,
павдон" и бросил это нечто себе в рот, после чего перешел на понятный мне
язык.
- Слушаю вас, - сказал он.
- Инспектор Интерпола Сбитнев, - представился я служебным голосом, -
прибыл по вашему заявлению от второго августа.
- А-а-а! - крикнул профессор и осклабился, обнаружив розовую вставную
челюсть. - Очень и очень рад. Однако сожалею заранее, если ваши хлопоты
окажутся бесполезными.
Такое начало нельзя было посчитать оптимистическим, однако я выполнил
все необходимые формальности: идентифицировал личность заявителя,
предъявил свои документы и разъяснил полномочия, дал классификационную
оценку заявлению профессора и заодно растолковал ему суть статьи
соответствующего кодекса международного права об охране памятников мысли
(накануне пришлось ликвидировать пробел в собственном образовании...),
предупредил о том, что наш разговор фиксируется, и тут же напомнил об
ответственности за дачу ложных показаний.
Профессор на все это отреагировал не очень внимательно.
- Вы любите научную фантастику? - внезапно спросил он.
- Нет, - ответил я, и наступила томительная пауза. Профессор смотрел
на меня, как на эксгибициониста. - Это имеет какое-то отношение к делу? -
осведомился я.
- Косвенное, - сообщил профессор. - Книга, по поводу которой мною
сделано заявление, относится к одному из тематических подвидов энэф.