"Авдотья Яковлевна Панаева. Степная барышня " - читать интересную книгу автора

поступать. Ну, чем мы обидели его? - горячась, говорила старушка.
Феклуша поспешно подошла к матери, дернула ее за рукав и что-то шепнула
на ухо.
- Сейчас, сейчас! - торопливо отвечала она Феклуше и, обратясь ко
мне, хотела продолжать прерванный разговор.
Но Феклуша снова дернула ее за рукав платья:
- Да пойдемте.
- Ну, пойдем! - с досадой сказала госпожа Зябликова.
- В самом деле, мы вас заговорили. Прошу не оставить нас вашим
знакомством. Если будете в Уткине, к нам милости просим: всего верст пять,-
сказал старичок, пожимая мне руку.
- Не побрезгайте нашим приглашением, батюшка,- прибавила Авдотья
Макаровна.
Я подошел к ее ручке, чтоб иметь право поцеловать также ручку у дочери.
Феклуша без застенчивости подала мне свою руку, мягкую и гладкую, как атлас,
слегка коснулась своими губами до моего лба и что-то шепнула мне. Я так был
поражен этим, что заметно смешался и не мог ничего сказать на приветливые
приглашения родителей. Мне уже начинало казаться, не воображение ли обмануло
меня; но, уходя, Феклуша бросила на меня такой выразительный взгляд, что не
оставалось никакого сомнения. Я долго смотрел на дверь, куда они все
скрылись, и досадовал на себя, что придаю важность шалости степной барышни,
которую она, может быть, повторяет не с первым со мною. Сознаюсь, мне было
неприятно встретить в этой кроткой и простенькой девушке такую смелость, и я
поспешил лечь спать, чтоб не думать об ней более... Беготня и шум в
коридорах затихли; я задремал. Но стук в дверь заставил меня пугливо
вскочить. Сон мой исчез. Я весь превратился в слух; кто-то стоял у двери,
ведущей в соседнюю комнату. В тишине я слышал не только шорох, но даже
дыхание. Кровь бросилась мне в голову, я спешил одеться и, подойдя к двери,
ждал в волнении повторения этого стука. Шорох за дверью усилился, и в щелку
просунулась бумажка, сложенная в линейку. Я взял ее и, вообразите себе,
чего-то испугался. В эту минуту мне вдруг пришли в голову бог знает какие
догадки. Зачем старички препятствовали моему перемещению, почему дверь
соседней комнаты, где находилась Феклуша, не заперли на ключ? Трусость моя
меня насмешила: я подумал, что нечего рассуждать, а надо действовать, и
прочел записку, содержание которой не оправдало мои ожидания. Вот что было
написано карандашом на лоскутке: "Ради бога, не передавайте ничего Ивану
Андреичу, о чем вас просила маменька, даже не сказывайте ему, что
познакомились с нами".
Я прочитал записку несколько раз, подошел к двери и кашлянул тихо,
потом погромче и еще громче. Не было ответа. Я подумал, что, может быть,
нужна осторожность, и стоял у двери, как часовой, по временам возобновляя
мой кашель. Мертвая тишина была в другой комнате. Я начал злиться и уже
готов был отворить дверь, но вдруг послышался шорох в коридоре - и бросился
на свою постель. Досада моя усиливалась; я видел себя одураченным, и
обдумывал план мщения; но напрасно я трудился над ним: и признака жизни не
было в другой комнате!
"Что за странные люди мои новые знакомые! - думал я.- Неужели под этою
личиною простоты и радушия кроется какой-нибудь обман? Но они недостаточно
умны для этого".
Их гостеприимство я нашел неестественным. Чем объяснить их хлопоты и