"Вячеслав Пальман. Зеленые листы из красной книги (Приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

- Свезем их к станичному шорнику. Пущай на сбрую пустит, не пропадать
же добру. И за работу себе чего-то оставит. А сбрую мы заберем. Будут
егеря - раздадим, все не покупать.
Именно в этот день у нас зародилась еще неясная, не до конца
продуманная мысль: а не создать ли нам свою охоту, раз нет никакого другого
хозяина? Кликнуть по окрестным станицам: так и так, кто желает записаться,
может готовить для себя дрова, щепу, сено, даже охотиться на мелкого зверя.
Но чтобы следили за порядком, охраняли зубров, оленей, туров...
События между тем развивались своим чередом.
Из Армавира к Дануте приезжали за лекарственными травами, привезли
известие, что большевики создали там областной Совет. Вся степная Кубань
воевала. Революционная армия медленно продвигалась с северо-востока к
городу, а белая армия Корнилова сделала рывок на юг и через Кореновскую и
Усть-Лабинскую - почти тем же путем, каким мы шли домой, - прорвалась в
предгорную станицу Калужскую, где и соединилась с войсками Покровского,
оставившего Екатеринодар.
Кто-то привез из Екатеринодара газету "Известия областного
исполнительного комитета Советов", она вышла в субботу 30 марта. Я читал ее.
Крупными буквами под заголовком было напечатано: "Вся власть Советам!" А за
лозунгом шла статья: "К населению Кубанской области" - призыв поддерживать
Советы, бороться с контрреволюцией. Подписал воззвание комиссар Волик. На
другой день пришел слух, его передавали почему-то шепотком, даже испуганно:
убит Корнилов...
Весна вплотную подступила к горам. Зазеленели верба и тальник по
берегам Лабенка. В светлом пока лесу прорезались первые цикламены. Данута
хлопотала с утра до ночи, готовила свой женский отряд в первый поход за
цветами, корнями и почками. Когда мы говорили о ее работе, она так и сыпала
названиями - одно другого мудреней: скополия корниолийская, литрум,
золототысячник, ботри-хиум, петров крест... Всюду льется кровь и страдают
люди. Кто облегчит эти страдания?
Комиссар лабинского отдела Безверхий вдруг прислал мне и Шапошникову
предписание: 3 апреля к одиннадцати ноль-ноль явиться в Армавир по заявлению
гражданина Чебурнова. Торгаш все же написал донос!
Мы поехали на дрожках Шапошникова, прибыли к одиннадцати ноль-ноль и
нашли в доме станичного атамана такую сутолоку, столько народу, что добрых
два часа безуспешно проискали Безверхого, которого никто почему-то не знал.
Лишь один бравый хлопец, весь увешанный оружием и набитыми сумами, на наш
вопрос ответил голосом, привыкшим кричать "ура" и "даешь!":
- Безверхий? Ха! Деж ему быть, как не на фронте! У Екатеринодара контру
добивает.
Возвращаясь домой, мы всю дорогу проговорили о зверях и бывшей охоте.
Шапошников признался, что давно думал организовать общественную, Народную
охоту, чтобы взять леса под строгий контроль. Еще при Временном
правительстве он высказывался на областном съезде лесников, но съезд отверг
его мысль: покушение на права станичников...
- Теперь область советская, - сказал я. - Новые взгляды.
- А что, можно предложить. Но я, Андрей Михайлович, сейчас не могу.
Честно скажу: устал, боюсь сорваться и загубить идею. Переговоры лучше вести
тебе.
- Почему не попробовать?