"Вячеслав Пальман. Зеленые листы из красной книги (Приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

голову в ясли и с хрустом принялась за сено.
Уже за столом, где шумел самовар, а передо мной стояла старая,
склеенная чашка из моего детства, наговорившись обо всем, я рискнул спросить
у отца:
- Какая в Лабинской власть? Он пожал плечами.
- Вчера она называлась советом комиссаров. Фамилия у комиссара
Безверхий. Выше его нету. Ну, а кто сегодня - не знаю.
- А в Псебае?
- Никакой власти. Живем по велению совести.
- Послушай меня, Андрюша... - Данута вскинула голову. - В Армавире
действительно комиссар Безверхий. Только что почта принесла его приказ. Там
сказано, чтобы бумаги, подписанные атаманами и старшинами, считать
незаконными. Но прискакали двое псебайцев и сказали, что у станции Энем
Покровский разбил отряды новой власти и в Екатеринодаре все по-старому.
Ничего понять нельзя.
- Ты спроси ее, спроси, - перебил отец, - кого она лечит своими
травами?
- Всех, кто болеет, - тотчас ответила Данута. - Вчера приехали из
Армавира, просят лекарства для армии Сорокина. Понятия не имею, что за
армия. Отдала три мешка разных трав. Кто-то у них страдает, как не помочь?
Ведь люди. Люди!
- А конь у тебя не из той армии?
- Это тоже целая история. Он сам заявился. И знаешь где? У моста через
Черную речку. Бежал через лес с верховьев Белой. Там, говорят, скрываются
казаки бывшего атамана Данилова, их выгнали из Майкопа части Красной Армии.
Кунак, по-видимому, отбился от бежавших казаков, а мы с девочками как раз
домой собрались, после сезона сбора трав. Он так доверчиво подошел ко мне!
Взяли, и с тех пор у меня.
- Что делается с отечеством, что делается! - Отец зажал голову в
ладонях. - Немцы на Дону. Они взяли Киев, Крым... А мы друг друга бьем. И
сказывают, что Краснов любезничает с германцами. Какой позор! Какое
несчастье!
Мне удалось рассказать о Кате Кухаревич. Мама и Данута заплакали,
Мишанька заревел из солидарности с ними.
- Надо отдать должное Катиной храбрости, - сказала Данута. - Саша и
она - оба преданы своему идеалу. Если у новой власти все люди такие, то я не
завидую белым.
Отец сурово посмотрел на нее, но ничего не сказал. Наверное, подумал:
таких бы людей, да против германцев... У него был один враг. И ничего
другого старый воин не хотел понимать.
Вечером все мы пошли на могилу родителей Дануты. Возвращались
успокоенные. Война отодвинулась куда-то далеко-далеко. Вернулись, истопили
баню, после чего весело ужинали, меня заставляли рассказывать о войне, я
придумывал какие-то байки, чтобы не растравлять себя и родных страстями и
бедами.
Мишанька так и уснул у меня на коленях. Я вытащил у него из-за пояска
разряженный немецкий браунинг, который он выклянчил, и отнес сына, сникшего
от множества впечатлений, в его кроватку.

Запись вторая