"Вячеслав Иванович Пальман. Восточный кордон (Песни черного дрозда - 1)" - читать интересную книгу автора

били еще и еще, перекатывали с боку на бок. Память у овчара совсем
помутилась, кровь залила траву, и пришельцы, сказав короткое "готов!",
спокойно ушли по тропе.
Отыгрались.
Не на хозяине, так на собаке.
А дождь все шел. Редкий, но спорый. И в горах было очень грустно,
неуютно, холодно.


6

Трудно представить себе, как волчица нашла дорогу к домику лесника.
Дождь давно размыл следы, смял и уничтожил все запахи, но Монашка кружила и
кружила по лесу, припадала к земле, отыскивала какие-то ей одной ведомые
приметы, и вскоре после того, как в тяжелом мокром воздухе раздался выстрел
и отчаянный предсмертный визг Самура, она оказалась в сотне метров от тропы,
где разыгралась трагедия.
Монашка с рысьей ухваткой проследила за людьми и, когда запах пота и
железа рассеялся, подползла к Самуру. Он валялся под кустом, дождь смывал
пятна крови, глаза его были закрыты, а зубы оскалены. Вся дрожа, волчица
тронула его носом и, ощутив рядом с теплой жизнью близкую смерть, тихо
взвыла. Она лизнула овчара, пыталась тащить неподатливое тело, снова
лизнула, и когда, наконец, Самур с трудом приоткрыл затуманенные глаза,
волчица обскакала вокруг него и быстро-быстро стала толкать носом, призывая
подняться, чтобы побегать и покружиться вместе с ней.
Он бы наверное умер. Но когда слабеющего сознания достиг знакомый,
волнующий запах, когда увидел он сквозь болезненную пелену расплывающийся
силуэт волчицы, все в нем восстало против смерти, и Самур, собрав остатки
воли, стал медленно выходить из того страшного состояния, за порогом
которого ничего нет. Он хотел жить, чтобы находиться рядом с Монашкой. Он не
мог так легко сдаться. В нем еще теплилась слабая искорка жизни, волчица
словно подула на нее, и тогда вспыхнул и загорелся маленький огонек. Самуру
захотелось поднять голову. Но это не удалось, и он снова впал в забытье,
только это было уже не прежнее, страшное забытье, а целительный сон, в
течение которого слабое тело набиралось силы, и совсем было уходящая жизнь
капелька за капелькой наполняла его.
Дождь не переставал. Волчица и собака вымокли, вид у них был одинаково
жалкий. Потом Монашка куда-то убежала, принесла теплого соню-полчка и
положила растерзанного зверька у самой морды Самура. Он проснулся, но есть
не стал, и тогда волчица с аппетитом сама съела грызуна.
Прошло еще несколько часов. Дождь перестал, но погода не
устанавливалась, облака шли низко, лес царапал им брюхо, подтягивал ближе к
земле, и тогда становилось особенно сыро. Самур не подымался, ничего не ел.
Он снова подвинулся к опасному порогу, смерть подступала, и даже близость
Монашки не могла, кажется, остановить ее.
На вторые сутки, около полудня, волчица услышала чужой запах и
ощетинилась. Она заметалась от тропы к кустам, скалила зубы и тихо рычала.
Опять шел человек. И так опасен, так страшен казался волчице запах, что даже
привязанность к Самуру не подавила в ней отвращения. В последний раз тронув
голову собаки, как бы приглашая Самура встать и последовать за ней, Монашка