"Петр Палий. Записки пленного офицера " - читать интересную книгу автора

полакомился польским мясцом - и концы в воду!"

Больше я слушать не мог, выскочил на улицу, сел в свой газик и приказал
шоферу: "Гони в Черемху!"

На базе проверил подготовку всего необходимого к завтрашнему пикнику,
отдал последние приказания в гараж, чтобы весь транспорт был готов к 8.30
утра, и через лесок, напрямик, пошел к себе на квартиру. Настроение было
такое, что ни работать, ни говорить с людьми я не мог. Лег в лесу и до
темноты лежал, глядя прямо вверх, на вершины сосен. Рыся, Рыся, бедная
девочка... Первый раз в жизни я почувствовал острое желание убить человека,
и не просто убить, а медленно, садистски замучить. Было стыдно за страну,
которой я принадлежу, за армию, в которой я служу, за комиссара дивизии и за
самого себя, не имеющего ни права, ни смелости встать на защиту такой вот
светлой, молоденькой польской девушки.

Выпив чай, принесенный моей хозяйкой, тетей Настей, я лег спать.

Приснился отец, первый раз он приснился после его смерти в ноябре.
Приснился как-то неясно, расплывчато. Стоял тут рядом и что-то силился
сказать, как тогда, когда умирал. Только одно слово было понятно: "сынок...
сынок..." Я на минуту проснулся, довольно низко над домом пролетел самолет,
на часах было несколько минут третьего.

И снова отец... он идет по росной траве, оставляя темные следы. Луг
такой зеленый, зеленый, и огромные белые ромашки на опушке леса. Отец босой,
в серой старенькой рубашке без пояса, брюки подкатаны под колени, а в руке у
него удочка. Он идет, хитровато улыбается, почесывая свободной рукой свою
рыжую бородку. Его улыбка и выражение зеленоватых глаз - непривычно мягкое и
ласковое, он подходит к ручью и ступает на дощатые кладни, и вдруг доски у
него под ногами ломаются с оглушительным треском и грохотом...


2. Бегство-отступление

От этого треска и грохота я мгновенно проснулся. С потолка падала
штукатурка, звенели осколки вдребезги разбитого окна, что-то истерически
кричала тетя Настя, за окном багровело уже чуть светлевшее предутреннее
небо. Раз за разом были слышны близкие, сильные взрывы, и при каждом новом
взрыве, яркими вспышками, небо все светлело и светлело. Взрыв!., пожар!.. На
базе или на станции... Это немцы... удар!.. Я лихорадочно одевался, натянул
сапоги, схватил в руки портупею и пояс с пистолетом и через окно выпрыгнул в
сад. "Германы идут, ейные летаки, глянь-ка, начальник", - хозяин стоял в
саду и руками показывал на скользящие тени самолетов на фоне
оранжево-красных облаков, поднимающихся над станцией.

Я стоял как завороженный и смотрел на быстро разрастающийся пожар. Вот
и открыли второй фронт, Жорка Прозан был прав. Война! Ох и горят же
нефтесклады, шпалопропиточный... О, что же я, в самом деле, ведь мое место
на базе, что-то делать нужно, немедленно, там уже ждут начальника... И я, не