"Морис Жорж Палеолог. Царская Россия во время мировой войны " - читать интересную книгу автора

представительства"... Почти во всех группах депутатов слышатся энергичные,
раздраженные, полные возмущения возгласы против фаворитизма и
взяточничества, против игры немецких влияний при дворе и в высшей
администрации, против Сухомлинова (военного министра. - В. С.), против
Распутина, против императрицы".
5 августа Дума 345 голосами из 375 высказывается за отдачу под суд
Сухомлинова и его "министерской команды", "виновных в нерадении или в
измене".
Вряд ли преданный суду военный министр Сухомлинов был виноват лично в
поражениях русской армии, и уж тем более он не был "германским шпионом", как
это утверждалось и тогда, и нередко сегодня (см. роман В. Пикуля "У
последней черты"). Хотя, конечно, министр не отличался ни особыми талантами,
ни энергией, да вдобавок входил в "кружок" Распутина. Но такими
сухомлиновыми были полны и фронт, и тыл, и это в стране, которая и в 1915
году, и позднее располагала огромными военно-экономическими ресурсами. Вот
только один штрих. Накануне первой мировой войны Россия была крупнейшим
производителем зерновых (в 1912 г. она экспортировала за границу столько
зерна, сколько мы теперь за границей покупаем), и в разгар войны, 18 февраля
1916 г., министр земледелия А. Н. Наумов с думской трибуны объявляет:
государственный запас зерна равен 900 млн. пудов.
Однако на железных дорогах царил такой беспорядок (неисправны паровозы,
не хватает вагонов, министр путей сообщений - под стать Сухомлинову), что
этот хлеб мертвым грузом лежит за Уралом, в элеваторах Западной Сибири,
Казахстана и Алтая. Еще больше его осыпается на корню (не хватает крестьян
на уборке), гибнет при транспортировке. В итоге за Уралом хлеб гниет, а в
европейской части - его недостает. Даже действующую армию сажают на голодный
паек. Какой вывод делает правительство? Вместо того чтобы форсировать
завершение строительства начатой еще в 1911 году Южно-Сибирской магистрали
(Орск - Семипалатинск), оно вводит осенью 1915 года... продразверстку:
посылает в ряд европейских губерний воинские команды для принудительного
изъятия хлеба у крестьян под "облигации" - квитанции, обещавшие компенсацию
после войны.[2]
Палеолог видит всю пагубность таких мер, в которых проявлялись
свойственная россиянам иррациональность и поиски козлов отпущения ("кто
виноват?") вместо энергичной и толковой организации дела.
Кстати, при всей неприязни к Сухомлинову или Распутину он не видит в
них (в отличие от В. Пикуля) "немецких шпионов", как, впрочем, и не считает
большевиков "германскими шпионами", хотя в действиях агентуры кайзера в
России осведомлен основательно.
У Палеолога - своя сеть надежных информаторов повсюду: в
аристократических кругах, среди купцов, на заводах, в армии, даже в
окружении Распутина.
Черносотенные газеты вовсю трубят, что большевики-интернационалисты
"продались бошам". Посол перепроверяет эту информацию. В сентябре 1915 года
бастуют почти все заводы Петрограда. Его агент по "рабочим кругам" сообщает
(запись 17 сентября 1915 г.): "Этот раз еще нечего опасаться. Это только
генеральная репетиция". "Он прибавляет, - продолжает Палеолог, - что идеи
Ленина и его пропаганда поражения имеют большой успех среди наиболее
просвещенных элементов рабочего класса".
Разговор Палеолога со своим агентом продолжается: