"Марина Палей. Жора Жирняго" - читать интересную книгу автора

времени - то с этим оказалось и того проще: следовало просто выслушать своих
конкурентов и поступить наоборот.
Оказалось, что даже телефонные звонки, сделанные в пределах престольной
Смоквы, срабатывают совсем иначе, чем звонки к тем же лицам, сделанные из
Петрославля. Жора быстро пропах запахом смоквенской стаи; доминантные ее
волчицы облизали Жору; доминантные волки улыбались, демонстрируя желтые,
миролюбивые по отношению к Жоре клыки; он стал неотличим от прочих волков,
кровным, своим.
Будучи волком, вовсе не надо руководствоваться образом жизни ежика,
даже феноменально умного. Вовсе не надо подставлять свои иглы под падающие
яблоки - это травматично, неэффективно, неэстетично, в конце концов. И
вообще не волчье это дело - яблоки жрать. СЛЕДУЕТ БЫТЬ НЕБРЕЗГЛИВЫМ - вот
ноу-хау волков - простой, однако - вследствие какой-то старомодной волчьей
стыдливости - негласный принцип. А может, и того проще: волкам крайне
неприятно напоминание о родстве с шакалами.
Вскоре глянцевые журналы сами обрывали Жорин телефон. Жора зачастую
даже вынужден был, голосом своего автоответчика, говорить, что его нет дома.
Он не справлялся с лавиной требуемых от него рекомендаций - как сохранять
элегантный вес (мстительно и глумливо при этом хехекая: его рано облысевшего
брата лечил лысый, как бильярдный шар, эскулап) - как заново влюбить в себя
мужа; как полюбить свекровь, Высшую Истину, молочно-фруктовые маски, "себя,
как ты есть"; он едва поспевал давать советы - следует ли кастрировать
лесного норвежского кота Эрни, можно ли по-прежнему доверять сердечные тайны
подруге Анжеле; со всей ответственностью он предупреждал Козерогов и Львов,
что в третью неделю мая их может постичь финансовый кризис - в случае, если
они, не прислушавшись к внутреннему голосу, переоценят свои возможности, -
etc.
За эти юркие файлы - слегка шкодливые, чуть игривые, - файлы, изящно
(на зависть злодеям-негениям) соединяющие поблядушкины слезки и румянец
добродетели, подписанные "Света Веденяпина", или "Всегда ваша Даша", или
даже "Мата Хари", - ему платили раз в пять больше, чем толпам
перевозбужденных желудочными энзимами голодранцев, осаждавших игольное ушко
на входе в пеноуретановые парадизы. Дело в том, что Жора, один, заменял
собой человек пятнадцать отпетых циников - все равно как подъемный кран
заменяет штук пятнадцать хануриков, - так что, в целом, любая глянцевая
редакция, где коллаборантом колбасился Жора, а колбасился он по всеми
глянцевыми редакциями, какие только в Смокве-городе наблюдались, имела
прямой профит.
К этому времени Жора окончательно уточнил границы своего облика. Став
неотъемлемой частью cream of shit (как метко назвал эту зоологическую группу
один пересмешник), - т. е. частью сливок, украшающих шоколадные
экскременты, - жирных сливок, обильно взбитых "полезным взаимообщением", -
он являл собой перезрелый, мгновенно узнаваемым тип смоквенского
литератора - трусливого, расчетливого, мертвого.
Такой вот оранжерейно-бройлерный индюшонок. Оборотистый, волшебно
глупый. Беспомощный. Который даже помыслить себя не смеет вне влажного
подкрылья-подмышья своей корпорации.
Вот что писал о данном явлении природы американский зоолог и
этопсихолог Рональд Дж. Браун ("Симбиоз смежнокишечных в контексте
смоквенского биоценоза"):