"Марина Палей. Жора Жирняго" - читать интересную книгу автора

кухне, гражданкой N. N., а прописан на улице Красных Пулеметчиков, и вот, по
месту прописки имеешь право на талончики, которые дают тебе право
осуществлять свое право на еду. А тот, кто живет, скажем, в Бостоне, где он
и зарегистрирован, имеет ли он право на такие талончики? На такие блага, в
смысле? Ясный пень, нет. Вот так же и со свободой нелицеприятных
высказываний в адрес - ух! - одной отдельно взятой сообщности.
Или взять такой случай. (Это все к вопросу: "Руки прочь от нашенских
мудаков".) Варлам Шаламов, так? Шаламова знаешь? Слыхал. Ну так вот. Он,
когда из лагеря откинулся, не из пионерского в смысле, он потом в Смокве
такой толстый том навалял - про ужасы лагерной жизни, жизни вообще. А
по-моему, это неправильно. Что неправильно? А писать он имел право, пыль
лагерная, только в лагере сидючи. В лагере, - это да, он имел на то полное
моральное право. А как откинулся - нет, он право такое утратил. Хочешь
писать про лагерь, не про пионерский в смысле, - сиди в лагере. Правильно я
мыслю? То-то же.
Кроме того, Том: ты, что ли, прокурор крысе? таракану? клопу? Все они
для экологического равновесия созданы Господом. Тебе они не нужны, а Ему
нужны; доверься ему, Том. Вон китайцы: посгубили из рогаток воробьев-то, а в
итоге - экологический фол: размножилась мошка, кою воробьи, от сотворения
мира, аккуратно изничтожали, a она уж пшеницу-то на корню пожрала, и, надо
сказать, куда проворней, чем это делали птички. В итоге - ни воробьев, ни
пшеницы, минус амортизация рогатки, минус затрата коллективных усилий по ее
эксплуатации.
"...покой и волю не навяжешь. Какое право имею я, Том Сплинтер, покой и
волю кому-либо навязывать? Никакого. У меня свои представления о саде
радостей земных, у Жоры Жирняго - другие; кому - таторы, а кому - ляторы. И
потом - можно похвастаюсь? Ужасно люблю хвастаться. Ужасный грех. Но наедине
с собой - грех не похвастаться.
Вот мой бесценный день. Встаю с постели, когда восхощу (а коль не
восхощу, то и не встаю вовсе), из обязательств - себе лишь самому служить и
угождать. Священный долг индивида. Сердцем, полным радости и блаженства,
благодарю за такую возможность разнообразные экуменические божества. Ярко, с
нестихающей остротой наслаждаюсь тем, что не обязан человеков, не нужных
моему уму, чуждых моему сердцу - ни лицезреть, ни, сохрани святые, слышать.
Беру книжку, читаю с любого места, иду в лес, еду на море - или никуда не
еду и не иду.
И так - ежедневно. Из окна ванной комнаты видны кобылицы и жеребята -
есть сахарно-белые, есть литого серебра, есть шоколадные. В траве-мураве под
окном гостиной - капельками ртути - перекатываются кролики.
А иной раз на DVD подсядешь. Накачиваясь классическими грезами своего
детства. И так уж иной раз накачаешься, что бросаешься вдруг (о чем и не
помышлял мгновением раньше) звонить-названивать абонентам из прошлой своей
жизни. Влетаешь этаким незаконным булыжником, форс-мажорным метеором - и
звонок твой обрывает плодотворное супружеское общение ("Всегда ты крышку от
зеленой кастрюли куда-то деваешь! Вечно ты куда-нибудь ее засо...")
Странная жизнь... Поговоришь на трехзначную сумму, души обоюдно
разбередишь - и вновь в свое суверенное королевство, где есть книги в доме,
орган в костеле, ивы (с шевелюрами обесчещенных девушек в исполнении кинодив
60-х годов), яркие травы возле прудов, лягушки, лисы и белки, а еще есть
неподвижные цапли, будто вырезанные из картона (словно сами себе