"Чак Паланик. Незримые твари" - читать интересную книгу автора

симметричен, не считая дыры, из которой бьет кровь.
Потом Эви начинает хныкать, стоя на полпути выше на ступенях. Эта Эви,
этот смертоносный вирус текущего момента. Сейчас по сценарию всем нам
положено смотреть на бедную Эви, на бедненькую-несчастненькую Эви,
безволосую, одетую в одну только золу, и опоясанную проволочной сетью
сгоревшей кринолиновой юбки. И вот Эви роняет ружье. Пряча в грязных ладонях
грязное лицо, Эви садится и начинает реветь, будто слезы здесь чем-то
помогут. Ружье, заряженное ружье "тридцать-ноль", грохочет по ступенькам и
вылетает на середину фойе, вращается, лежа на боку, указывая на меня, потом
на Брэнди, потом на плачущую Эви...
Речь не о том, что я бесстрастное лабораторное животное, привычное
игнорировать насилие; но вот первый мой порыв - может быть, еще не поздно
залить газировкой пятно крови.
Большую часть взрослой жизни я провела, стоя за кучу зеленых в час на
фоне цельного листа бумаги, одетая и обутая, с уложенными волосами, с
каким-нибудь известным фотографом журнала мод, который указывал мне, что я
должна почувствовать.
Кричит - "Дай мне страсть, детка!"
Вспышка!
"Дай мне злобу!"
Вспышка!
"Дай мне безразличную экзистенциальную печаль!"
Вспышка!
"Дай мне буйную интеллектуальность работающего механизма!"
Вспышка!
Наверное, это все шок от созерцания картины, как мой худший враг
стреляет в моего же худшего врага. Бах! - и получается двойная победа. Плюс
тот факт, что за время, проведенное с Брэнди, я выработала большую привычку
к драме.
Только с виду кажется, что я плачу, когда просовываю руку с носовым
платком под вуаль и вдыхаю через него. Это чтобы фильтровать воздух, ведь
дышать почти нечем из-за дыма, потому что большой особняк Эви вокруг нас
объят огнем.
Вот я, сидящая на корточках возле Брэнди: я могу сунуть руку в любой
карман своего платья и повсюду наткнуться на стомиллиграммовые таблетки
дарвона, демерола и дарвоцета. По сценарию все должны смотреть на меня. Мое
платье - это заказная копия "Турецкого Савана", оно коричневое с белым,
собрано складками и скроено так, чтобы блестящие красные пуговицы
застегивались точно по швам. Кроме того, на мне многие ярды черной
органзовой вуали, оборачивающей лицо и заколотой маленькими хрустальными
австрийскими звездочками ручной работы. Нельзя разглядеть, как я в лицо
выгляжу, но в этом как раз задумка. Получается элегантный и святотатственный
наряд, делающий меня таинственной и аморальной.
Высший кутюр; даже чуток повыше.
Огонь медленно пожирает обои в фойе. Это моя работа: для добавочного
оформления декораций я развела огонь. Спецэффекты ведь могут сыграть
серьезную роль в создании настроения, а здание наше все равно не похоже на
настоящий дом. Горит сейчас просто какая-то воссозданная иллюзия постройки
Эпохи Возрождения, намазанная поверх копии копии копии большого поддельного
особняка в стиле поздней английской готики. На сотню поколений оторванная от