"Чак Паланик. Незримые твари" - читать интересную книгу автора

новоприобретенного мною лица, тасуя их туда-обратно, переворачивая вверх
ногами и задом наперед, точь-в-точь как делают с эдакими волшебными
картинками, на которых у вас сначала прекрасная женщина, но если посмотреть
еще раз - там окажется злая ведьма.
Манус говорит:
- О Боже...
Потом говорит:
- О Господи, Господи Иисусе...
Потом:
- Господи...
Во времена нашего с Манусом первого свидания я еще жила с предками.
Манус продемонстрировал мне значок в бумажнике. Дома у него был пистолет. Он
оказался полицейским детективом, и очень преуспевал на службе в полиции
нравов. Встреча из разряда "зима и весна". Манусу было двадцать пять лет,
мне восемнадцать, но мы стали встречаться. Вот в таком мире живем мы с вами.
В первое свидание мы поехали кататься на лодке, он был одет в плавки
"Спидо", - а любая умная женщина знает, что это значит как минимум
бисексуальность.
Моя лучшая подруга, Эви Коттрелл, работает моделью. Так вот, Эви
утверждает, что красивые люди ни в коем случае не должны заводить роман друг
с другом. Вместе им просто не сгенерировать достаточно внимания. Эви
говорит, когда они рядом, тут же происходит общий сдвиг в стандарте красоты.
Это нетрудно прочувствовать, говорит Эви. Когда вы оба красивы - ни один из
вас реально не красив. Вместе, парой, вы меньше суммы вас врозь.
Никого из двоих уже не заметят по-настоящему.
Тем не менее, было как раз время, когда меня записывали в том самом
телемарафоне, в одной из таких вот длиннющих реклам, окончания которой ждешь
с минуты на минуту, потому что ведь это в конце концов лишь реклама, - но на
самом деле она длиной в полчаса. Нас с Эви наняли на роль ходячей
секс-обстановки, нам было положено надевать тесные вечерние платья и
склонять телезрителей к покупке кухонного комбайна "Ням-ням". Манус входит и
садится в студии среди публики, а после съемок начинает:
- Пойдем кататься на лодке?
А я подхватываю:
- Конечно!
Ну и пошли мы кататься, а я забыла очки от солнца, и в доке Манус купил
мне новую пару. Новые очки были точной копией "Вуарнетов" Мануса, только
сделаны были в Корее вместо Швейцарии, и стоили два доллара.
Через три мили выхожу к палубным конструкциям - и падаю. Манус бросает
мне веревку - не могу ее поймать. Манус кидает мне пиво - не могу поймать и
пиво. Болит голова, головная боль из того разряда, которой карал Господь в
Ветхом завете. Чего я не знала - так это того, что одно стекло в солнечных
очках оказалось темнее другого, почти непрозрачное. Из-за этого стекла я
слепла на один глаз и теряла восприятие глубины.
На то время я еще не в курсе, почему у меня такое хреновое восприятие.
Это все солнце, говорю себе, и по-прежнему хожу в очках, натыкаюсь на все
подряд, и мучаюсь.

Перенесемся во второй раз, когда Манус посетил меня в больнице; он
обращается ко глянцевым снимкам со мной, сидящей в простыне "Собственность