"Роберто Хорхе Пайро. Веселые похождения внука Хуана Морейры " - читать интересную книгу автора

по наитию называл уже "моя возлюбленная", надеясь, что она выглянет и я
обменяюсь с ней первыми словами любви и страсти... Но ни она, ни кто другой
и не шелохнулись во всем доме, и, потратив целый час на безуспешный обстрел,
я в полном унынии вернулся домой, как человек, потерпевший страшное
разочарование; мысленно я создавал настоящую трагедию о ее равнодушии,
неверности и предательстве, в которой фигурировали и соперник, и нарушение
клятвы, и человекоубийственное оружие, и обязательные потоки крови.
О. безудержное воображение! Кто бы поверил, что без иной причины, кроме
собственного безумного порыва, я думал этой ночью о самоубийстве, рыдал,
кусал подушку и разыгрывал для самого себя бурную сцену романтических
неистовств?... Теперь я, пожалуй, могу объяснить это душевное состояние. По
своему возрасту и темпераменту, не говоря уж о возбуждающем чтении, я
находился на той грани, когда еще не любят ни одну единственную женщину, ни
женщину вообще, а просто начинают любить любовь; состояние сложнее и
опасное, особенно если нечем отвлечься.
Однако, несмотря на мое отчаяние, я, после всего этого лихорадочного
бреда заснул спокойно и безмятежно. Бред наяву сменился сном без сновидений,
сном всех, подростков, которые сваливаются без сил после долгих часов
физического напряжения.

V

На следующее утро я проснулся после незаметно пролетевшего сна с ясной
головой, чувствуя себя свежим и бодрым, однако вчерашний бред тут же
возобновился, и воображение опять подчинило меня своей тиранической власти.
Все же, несколько успокоившись, я оделся, с непривычной тщательностью и
направился к Тересе, полон решимости выяснить положение, развязать все узлы
и обвинить ее в измене и предательстве. Невзирая на глубокую трагедию, я был
весьма радостно настроен.
Я говорил уже о своем пылком нраве и привычке не останавливаться ни
перед чем при исполнении своих желаний; не удивительно, что подобные черты в
те времена доходили до смешного, но тут следует принять во внимание, что
неопытной девочке моя глупость могла показаться не смешной, а драматичной, к
тому же весеннее утро пылало волнующим зноем, дул круживший голову северный
ветер, солнце, несмотря на ранний час, жгло немилосердно, и от земли,
увлажненной прошедшими дождями, исходили, словно в теплице, одуряющие
испарения.
Дон Ихинио недавно уехал куда-то верхом, а Тереса пила мате, лениво
прогуливаясь по первому патио, когда я появился перед ней. Пока я шагал
через наш залитый солнцем сад и переходил по раскаленной земле на другую
сторону улицы, я почувствовал головокружение, и вся моя спокойная свежесть
сразу улетучилась. Я увидел не Тересу, я увидел смутное, смугло-розовое
видение с толстыми косами, упавшими на легкое муслиновое платье, и, позабыв
вею подготовленную в моей комнате сцену, бросился к ней, обнял за талию и
воскликнул в безотчетном порыве, как будто девочке было известно все, что
произошло в моем воображении:
- Зачем ты так поступила?
Такое ex abrupto,[6] почти безумное, привело к естественному следствию,
и я понял его логику, хотя не привык к подобному отпору. Тереса не
принадлежала к кругу моих рабов, и эта бурная выходка удивила, перепугала и