"Мелисса П. Сто прикосновений (Дневник Мелиссы) " - читать интересную книгу автора

необыкновенно мягкой руке.
Другой парень, сидевший позади меня, тонкогубый, ответил ему высоким
вежливым голоском:
- Оставь ее, не видишь - она новенькая. И потом, такая маленькая...
посмотри, какое у нее нежное личико. Ты уверена, малышка, что хочешь это
сделать?
Я утвердительно кивнула головой.
Насколько я поняла, эти двое приняли мое предложение, так как они были
что-то должны Эрнесто, но я так и не поняла что. Джермано был раздражен и
если бы мог, то с удовольствием оставил бы меня на обочине пустой дороги, по
которой мы ехали. Но при этом в его глазах сверкал некий энтузиазм, и я это
ощущала непостижимым образом.
Во время езды мы почти не разговаривали. Мы ехали по деревенским
дорогам на виллу Джанмарии, место, где бы нас никто не потревожил.
Это был старый каменный дом, окруженный оливами и елями, в отдалении
виднелись виноградные лозы, погибшие в эту зиму. Дул сильный ветер, и, когда
Джанмария вышел, чтобы открыть огромные железные ворота, десятки листьев
влетели в машину, падая на мои волосы.
В морозном воздухе типичный запах мокрой земли смешивался с застаревшим
запахом прелых листьев. Я держала в руке сумочку и стояла на своих высоких
каблуках, поеживаясь от холода; я чувствовала, что кончик моего носа замерз,
а щеки стали неподвижными, как будто под анестезией.
Мы дошли до центральной двери, на которой были вырезаны имена детей,
игравших здесь летом: знак их собственного развлечения. Среди них были также
имена Джермано и Джанмария...
Я должна бежать, дневник: моя мать открыла дверь и сказала, что я с ней
должна навестить тетушку (она сломала себе ногу и сейчас в больнице).

11 января 2002 г.

Вот сон, который приснился мне сегодня ночью.
Я выхожу из самолета, небо над Миланом хмурое и враждебное. Ледяной
ветер развевает и путает мои волосы, недавно аккуратно причесанные в
парикмахерской; при сером освещении мое лицо приобретает мертвенный оттенок,
глаза кажутся пустыми, а вокруг них сверкают тонкие фосфоресцирующие шарики,
что придает мне особенно странный вид.
Мои руки холодные и белые, как у мертвой. Я дохожу до зала аэропорта и
вижу свое отражение в стекле: лицо - худое и бесцветное, длинные волосы
косматы и ужасны, губы сжаты. Я ощущаю странное беспричинное возбуждение.
Потом, вместо аэропорта, я оказываюсь странным образом в какой-то
темной и вонючей тюремной камере, куда пробивается такой слабый луч света,
что я даже не могу разглядеть ни себя, ни свою одежду. Я плачу, я одна. На
улице, должно быть, ночь.
Далеко в глубине коридора я вижу свет, он пульсирующий и яркий.
Никакого шума. Свет приближается. Вот он все ближе и ближе, он меня пугает,
потому что я не слышу звука шагов. Идет человек, высокий, сильный,
передвигается с большой осторожностью.
Человек кладет обе руки на решетку, и я, вытирая слезы, подхожу к нему;
свет от фонарика освещает его лицо, придавая дьявольский вид, но всего тела
я не вижу. Я вижу огромные кошачьи глаза, большие губы приоткрыты, и поэтому