"Вячеслав Пьецух. Четвертый Рим (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

Свиридонов по нескольку раз на дню механически вскидывал голову к потолку.



3


Павел Сергеевич Свиридонов, крупный мужчина пятидесяти с лишним лет,
член большевистской партии с девятьсот одиннадцатого года, наголо бривший
голову, так что она блестела и казалась намазанной постным маслом,
носивший пенсне на синей тесемке, которое делало его удивительно похожим
на академика Вильямса - и его действительно иногда принимали за академика
Вильямса, - жил в коммунальной квартире по Гендрикову переулку, где
занимал две комнаты; большую и небольшую. Проснулся он утром 28 апреля
довольно рано, но, по обыкновению, еще с четверть часа лежал в постели и
размышлял. Жена, Варвара Тимофеевна, уже поднялась, и было слышно, как она
в большой комнате накрывает на стол к завтраку, который скоро будет готов
у приходящей домработницы Серафимы. В прихожей звонил телефон, но к нему
никто из соседей не подходил, а по коридору катался на трехколесном
велосипеде сынишка одного заметного железнодорожника и противно дудел в
целлулоидную трубу. Размышлял же Свиридонов о том, что, хотя повсюду нужны
партийцы, беззаветно преданные знамени Ильича, хотя личная скромность -
превосходное качество, а карьеризм - удел работников ограниченных и
нечестных, все же хорошо было бы как-нибудь напомнить о себе высшему
руководству; ведь, легко сказать, он когда-то участвовал в "эксах" под
командой легендарного Симона Аршаковича Камо, одно время был заместителем
Цюрупы, с самим Кобой разговаривал пару раз в двадцать втором году, а
самое обидное было то, что он вступил на тернистый путь
революционера-подпольщика, когда еще никто слыхом не слыхивал ни про
Сталина, ни про Молотова, ни про Орджоникидзе и тем более про Ягоду; между
тем он занимает скромную должность директора кооперативного техникума, и
видов на будущее у него практически никаких. Павел Сергеевич
продолжительно охнул и принялся одеваться.
Завтракали по обыкновению молча: Варвара Тимофеевна кушала
сосредоточенно, деловито, но, правда, иногда с интересом поглядывала на
супруга, поскольку она в нем души не чаяла, домработница Серафима, каковую
приглашали к столу из принципа, лопала с аппетитом, даже с жадностью,
по-крестьянски, а Павел Сергеевич слепо тыкал вилкой в ломтики жареного
картофеля и казнился - ему было очень неприятно, что поутру он поддался
фальшивому чувству мелкобуржуазного образца, которое, конечно, не пристало
кристально чистому коммунисту.
В начале девятого часа Павел Сергеевич вышел из дома в Гендриков
переулок и своим ходом отправился на работу. Утро было чудесное, еще
прохладное по-апрельски, но до того тихое и яркое от солнечного сияния,
резко повернувшего на весну, что хотелось думать о чем-нибудь радостном и
привольном. Тем не менее думы Павла Сергеевича были хмуры: дорогой он
думал о том, что великий Октябрь, как ни страшно это предположить,
кажется, дал результат нечистый, вот как небрежно поставленные химические
опыты дают нечистые результаты, хотя бы даже и потому, что, скажем, он,
партиец с большим дореволюционным стажем, вынужден из-за нездоровья