"Вячеслав Пьецух. Рука (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

расставляемых по полю деятельности человеческой, и в эти-то ямы попадают
без различия пола, возраста и звания, ума и неразумия, старый и малый,
богатый и сирый... Такую капканную взятку хотят теперь взять с вас; в
такую волчью яму судопроизводства загоняют теперь вашу дочь. Откупитесь!
Ради Бога, откупитесь!.. С вас хотят взять деньги - дайте! С вас их будут
драть - давайте!.. Дело, возродившееся по рапорту квартального надзирателя
о моем будто бы сопротивлении полицейской власти...
В дверь горницы постучали.
Старуха Красоткина осеклась, и тонкое лицо ее исполнилось крайнего
недовольства. Из подпола донесся тяжелый вздох, на который, впрочем, никто
внимания не обратил, вероятно, приняв его за один из тех причудливых
звуков, что сами собой издают дряхлеющие дома. Но нежданный стук в дверь
произвел на четверку налетчиков тяжелое впечатление: все четверо как-то
съежились и застыли, а физиономии их приняли такое по-детски удрученное и
вместе с тем предательское выражение, что, кажется, по ним, как по
писаному, можно было прочесть: "Ну, все! Сейчас предъявят ордер на арест,
наденут наручники, и в тюрьму! А еще говорят, будто у нас в милиции
работают не профессионалы, а вахлаки!"
В горницу, однако, вошли Мячиков и Попов, выглядевшие настолько
неопасно, безобидно, даже отчасти смущенно, поскольку они никак не
рассчитывали застать в доме компанию, что налетчики облегченно перевели
дух, и только Яша Мугер подумал, что где-то он эту пару уже встречал.
Старуха Красоткина холодно пригласила гостей садиться, и приятели
неуверенно пристроились на диване. Молчали минуты две.
- Ну как поживает наша собачка? - осторожно спросил Попов.
Старуха Красоткина отвечала:
- Примерно с неделю помалкивала, как язык проглотила, а нынче с утра
опять то же самое - говорит...
И опять наступила пауза, которая также длилась минуты две.
- А вы слышали, господа, - сказал Мячиков, - сегодня убили президента
акционерного общества "Капитал"?.. Ну как же, только об этом весь город и
говорит! По моим подсчетам, это двадцать девятое убийство на коммерческой
почве с начала года. Нет, каково?! Уганда какая-то, ей-богу, а не
православный город, который, как ни крути, входит в состав Европы...
- Позвольте! - как бы запротестовала старуха Красоткина. - Но ведь это
самое общество возглавляет магнат Бидон!
- Его, стало быть, и убили.
Лица у налетчиков приняли печально-задумчивые, что называется,
панихидные выражения; им моментально припомнилась пьянка во 2-й городской
больнице, могучая фигура Бидона, его повелительный жест и полный ящик
добротной водки. Всем четверым стало крепко не по себе, однако не оттого,
что они оказались причастными к убийству знакомого и, в общем, славного
человека, а оттого, что по-настоящему не получалось по нему взгрустнуть.
- Уж коли Бидона нет больше на этом свете, - продолжала старуха
Красоткина, - наверное, можно выпустить горемыку, который томится у меня в
подполе, а то уж он какой месяц сидит на пустой картошке...
- Вы имеете в виду привидение Даниила-заточника? - осторожно спросил
Попов.
Красоткина ничего не ответила; она простонародным жестом вытерла уголки
рта и вышла из горницы в коридор. Через некоторое время в коридоре