"Вячеслав Пьецух. Рука (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

нельзя. И в части разделения ее на два самостоятельных княжества ты не
прав, - просто русская жизнь слишком богата и многогранна, до того, то
есть, богата и многогранна, что она не укладывается в эту... как ее,
что-то вроде чертежа?
- В схему.
- Ну да, не укладывается в схему. Потому что в русской жизни всему
найдется место - и подвигу, и вымогательству, и праведникам, и жулью.
Мячиков согласился:
- Это, конечно, так. Но, положим, лицо Германии все-таки составляет
определенный человеческий тип, собирательный, что называется, образ немца.
Предположительно, это будет холодный мыслитель и в то же время практик,
хотя практик чувствительный и по обстоятельствам добродушный.
Предположительно, это будет симбиоз Мартина Лютера, Отто фон Бисмарка и
"Страданий молодого Вертера" с добавлением стальной крошки. А кто
составляет лицо России? По идее - помесь Николая Федорова с математиком
Лобачевским, плюс, Акакий Акакиевич от первой страницы до последней с
добавлением порции кислых щей. Но ведь как бородавка под глазом, как
третье ухо на макушке, в этот собирательный портрет затешется Стенька
Разин, тоже очень российский тип, жулик Отрепьев, палач Шешковский,
верноподданнейший хулитель Карамзин, мрачные народолюбцы из "Черного
передела", юродивый Иван Яковлевич, у которого причащались московские
аристократки, эсер Азеф, даром что был еврей, пламенный циник
Ульянов-Ленин - и в результате получится, что лица у народа нет, а есть
что-то грузно-бесформенное, желеобразное, готовое податься в любую сторону
от малейшего ветерка, поползновения, перекоса...
Где-то неподалеку выпалили из охотничьего ружья: пуф-ф - грянул
нестрашный выстрел, ах-ах-ах - разлетелось эхо, путаясь меж домов.
Уже наступили сумерки. Приветным светом загорелись редкие магазины,
стылый ветер, какого никогда не бывает днем, мерно раскачивал провода, в
скверике напротив кафе "Полет" что-то пела под гитару компания молодежи,
прохожие сосредоточенно, даже самоуглубленно, противоборствовали гололеду,
на трамвайной остановке дрались две молодые женщины: одна из них, что
потолще, орудовала авоськой, из которой при каждом взмахе высыпалась
толика огурцов, другая же, что потоньше, вцепилась противнице в волосы и
примерно через каждые пятнадцать секунд наносила ей удар головой в лицо; в
воздухе почему-то пахло копченой сельдью.
- Интересно, чего они не поделили?.. - указав рукой в сторону схватки,
спросил Попов.
- То есть я хочу сказать, что у нас в России исстари наблюдается этот
разброд, - гнул свое Мячиков, - эта вредная пестрота свычаев и обычаев,
идеалов и методик, понятий о добре и зле, поэтому, конечно, неудивительно,
что наше драгоценное отечество - единственная страна в мире, где может
произойти все что угодно, от социалистической революции до взятия Москвы
патриотически настроенными кругами, что, с другой стороны, наше
драгоценное отечество - единственная страна в мире, где всегда что-нибудь
происходит, а на поверку ничего не происходит, ну решительно ничего!.. А
все почему: потому что Россия - воз, который, по дедушке Крылову, тащат в
разные стороны лебедь, рак и щука, потому что за полторы тысячи лет своего
существования русский народ исхитрился не выработать свод единых и
непоколебимых моральных норм.