"Вячеслав Пьецух. Рука (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

как надо жить. Милый Иван Романыч, я знаю все...
- Иван Романыч, это кто? - поинтересовался Яша.
- Чебутыкин, полковой доктор, иронический персонаж. Ну-с, пойдем
дальше... Человек должен трудиться, работать в поте лица, кто бы он ни
был, и в этом одном заключается смысл и цель его жизни, его счастье, его
восторги. Как хорошо быть рабочим, который встает чуть свет и бьет на
улице камни, или пастухом, или учителем, который учит детей, или
машинистом на железной дороге... Боже мой, не то что человеком, лучше быть
волом, лучше быть простою лошадью, только бы работать, чем молодой
женщиной, которая встает в двенадцать часов дня, потом пьет в постели
кофе, потом два часа одевается... о, как это ужасно! В жаркую погоду так
иногда хочется пить, как мне захотелось работать...
В сенях зазвенел звонок, - Яков вскочил и бросился отворять. Как он и
предполагал, это явились его бывшие товарищи по палате: Александр
Маленький, Робинзон Папава и Ваня Сорокин, который как раз заканчивал
очередной свой забубенный монолог:
- ...и я совершенно согласен с теми передовыми учеными, которые
считают, что древние египтяне совсем не для фараонов строили свои
пирамиды, - хотя и для фараонов тоже, - а главным образом для того, чтобы
фокусировать энергию вселенной в каких-то отдельных целях.
Яков, опять же по-хозяйски, ввел в горницу всю компанию, представил
приятелей старухе Красоткиной и пригласил рассаживаться вокруг стола.
- Насчет фальшивых документов пока дело плохо, - завел Александр
Маленький, которому, видимо, было невтерпеж приняться за технику будущих
преступлений, но Яша Мугер его прервал:
- Да погодите вы, мужики, - воскликнул он, с восхищением глядя на
приятелей, - тут такой концерт!..
Старуха Красоткина продолжала:
- Тузенбах...
- А кто такой Тузенбах? - поинтересовался Яков.
- Офицер, интеллигент, романтический персонаж. Итак, Тузенбах... Тоска
по труду, о боже мой, как она мне понятна! Я не работал ни разу в жизни.
Родился я в Петербурге, холодном и праздном, в семье, которая никогда не
знала труда и никаких забот. Помню, когда я приезжал домой из корпуса, то
лакей стаскивал с меня сапоги, я капризничал в это время, а моя мать
смотрела на меня с благоговением и удивлялась, когда другие на меня
смотрели иначе. Меня оберегали от труда. Только едва ли удалось уберечь,
едва ли! Пришло время, надвигается на всех нас громада, готовится
здоровая, сильная буря, которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего
общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку. Я буду
работать, а через какие-нибудь двадцать - тридцать лет работать будет уже
каждый человек, каждый!..
Старуха Красоткина замолчала, сделала задумчивые глаза и отвесила своим
слушателям легкий поклон, который пришелся немного вбок. Робинзон Папава
почему-то поклонился в ответ, Ваня Сорокин бешено захлопал в ладоши, Яша
Мугер глянул туда-сюда, как бы спрашивая приятелей "каково?!"
- Тоска по труду, мать твою так!.. - сказал Александр Маленький. - Вот
ведь бесились люди с жиру, а мы расхлебывай!
С полминуты прошло в молчании, и вдруг подал свою реплику Собакевич:
- В Москву-у! В Москву-у!