"Вячеслав Пьецух. Государственное Дитя (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

Но если у меня дела обстоят еще туда-сюда, то природа совсем потеряла
голову. Представь себе, в феврале у нас уже сошел снег и только в низинах
он лежал пепельно-серый и ноздреватый, а ледоход на Урче начался в конце
мая, да такой, что по ночам спать было невозможно, точно под окнами ходили
тяжеловесные поезда, а птицы заявились в начале марта и целую неделю
гомонили с утра до вечера, видимо, возмущаясь на холода, а на 9 мая была
метель. Впрочем, весна есть весна, и солнце припекает, если подставить ему
лицо, и в воздухе уже витают запахи того, чему только предстоит
народиться, и от земли идет какой-то опьяняющий, животворный дух. Пахнет
навозом, ожившим после зимы, теплом и наметившимися почками, а если ветер
подует со стороны низин, то потянет остро-сырой прохладой. Думаешь об
одном: скоро надо будет высаживать рассаду.
Кстати, о перспективах нового огородного сезона. У меня в ящиках
отлично взялись помидоры и цветная капуста, но огурцы что-то не задались.
Что касается кабачков, то я попробую в этом году посеять не только
"грибовские", но и "цукини", потому что последние хранятся намного дольше.
Словом, посевной материал у меня особых сомнений не вызывает, почва также,
ибо я еще с осени добавила в грядки компоста и опилок, которые несравненно
питательней всякой химической ерунды. Правда, Петрович говорит, что еще
хорошо посыпать грунт опавшими листьями, а Надежда Михайловна утверждает,
что они отбирают влагу, - уж не знаю, кому и верить.
Кстати, о Надежде Михайловне. Во-первых, на этот год я именно у нее
купила семенной картофель, а не у подонка Гожева из Лесков, который меня
надул. Во-вторых, я наконец-то побывала у нее дома, когда ходила с ведрами
за картошкой. Этот визит произвел на меня жуткое впечатление. Представь
себе, она никогда не открывает окон, и поэтому в избе у нее стоит такой
спертый дух, что у меня сразу закружилась голова. В избе же повсюду
навалены какие-то грязные тряпки, к одному стулу за неимением ножки прибит
чурбачок, возле печки стоят ржавые молочные фляги и навалена горкой
сносившаяся обувь, правая стена сплошь оклеена почетными грамотами, между
которыми главенствует портрет Сталина, раскуривающего трубку. По-моему,
слепой большевизм - это, как и блаженность, форма шизофрении.
Ну так вот... Такая безумная нечистоплотность тем более загадочна, что
ведь русский крестьянин не среди монгольских степей живет, где повсюду
валяются кости людей и животных (монголы не хоронят ни тех, ни других, а
оставляют трупы на съедение хищникам), и не в вонючих болотах Амазонии, а
на Среднерусской возвышенности, строго изящной в своей, скорее даже
внутренней красоте. Может быть, особенности национальной истории воспитали
в нас ген небрежения материальной стороной жизни или дело в том, что
Надежда Михайловна просто живет одна. Характер у нее неуживчивый,
жестяной, недаром дочка к ней глаз не кажет и даже никогда не поздравляет
ее с днем рождения. С другой же дочкой стряслось несчастье... нет, тут
начать придется издалека.
Дело в том, что, когда немцы в октябре сорок первого года подошли к
нашим местам, линия фронта пролегла как раз по Урче: на правом берегу, где
стояла деревня Новоселки, засели немцы, а на левом берегу - наши. И надо
же было такому случиться, чтобы одна из дочек Надежды Михайловны в это
время гостила в Новоселках у своей бабушки, где она, между прочим, и
просидела до разгрома немецкой армии под Москвой. Одна дочка окончила
только семь классов и до сих пор работает продавщицей в Твери, а та, что