"Вячеслав Пьецух. Государственное Дитя (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

сапиенс как именно что разумного существа, - дескать, сколько воды утечет,
сколько берез обдерут на веники, прежде чем люди придут к тому, от чего
ушли: баба не человек, простонародью воли давать нельзя, монархия - идеал
государственного устройства.
После обеда государь Александр Петрович беседовал с отроком Аркадием в
присутствии ближних бояр, мамки Елизаветы и пестуна Ласточкина, наставника
Государственного Дитя.
- Ты зачем своим котятам глаза выколол, сукин сын?!
Отрок Аркадий внимательно посмотрел вбок, точно это дело его не
касалось, точно он глазами искал того, к кому обращен вопрос.
- Какой же ты будешь отец своим подданным, если у тебя такие зверские
замашки с младых ногтей?!
Отрок Аркадий молчал, по-прежнему глядя вбок.
Мамка Елизавета пожаловалась государю:
- Их высочество и к моим котятам подбирался, да я моих спрятала под
замок.
- Час от часу не легче!
- И еще кусаться они горазды.
- Хорошо, ну а кусаешься ты зачем?
Отрок Аркадий смотрел исподлобья, угрюмо молчал, и государь Александр
Петрович скоро остыл к беседе. В четвертом часу дня он отправился
вздремнуть в верхние комнаты, а Государственное Дитя послали гулять в
сопровождении малолетних жильцов и мамки Елизаветы. Некоторое время
молодежь носилась по стенам Кремля, вогнав в испарину бедную женщину, а
потом забралась на Спасскую башню полюбопытствовать, нельзя ли сломать
куранты. Пока жильцы пытались оторвать языки у колоколов, настроенных на
первые такты "Богатырской симфонии", отрок Аркадий подкрался к мамке
Елизавете, сказал с недетской злостью:
- Так ты ябедничать, гадюка! - И укусил ее за правую грудь, опять же с
недетской силой.
Елизавета взвизгнула и что было мочи отпихнула от себя Государственное
Дитя. В результате этого толчка случилось непоправимое: сила его была
велика настолько, что мальчик перекинулся через каменный парапет и упал на
кремлевскую брусчатку примерно с высоты десятого этажа, произведя при
падении нехороший, тряпичный звук.
Первым оповестил народ о трагедии пономарь Архангельского собора,
который шел к службе читать часы. На звук набатного колокола тотчас
сбежались кремлевские обитатели да прорвались через Спасские ворота
десятка три москвичей, сметя караул Семеновского полка. Наследник
всероссийского престола лежал, скрючившись, на брусчатке и уже был бел той
отталкивающей белизной, какой не бывает в живой природе. Кто-то завел
ручную сирену, наполнив воздух тревожно-противным воем, и тем самым, надо
полагать, вверг в исступление собравшуюся толпу. Минуты не прошло, как
начался свирепый народный суд: пестун Ласточкин, пьянствовавший накануне,
с двумя своими братьями, Михаилом и Константином, набросились на мамку
Елизавету и, несмотря на то, что она пребывала в обмороке, избили ее
поясными ремнями в кровь; в свою очередь, пестуна Ласточкина, насчет
которого почему-то моментально распространилась молва, будто именно он
погубил Государственное Дитя, насмерть забили прикладами семеновцы,
очумевшие от страха и озлобления, а заодно прикончили и его братьев,