"Всеволод Овчинников. Ветка сакуры" - читать интересную книгу автора

всматриваются в них, в склад и строй японской жизни, тем яснее становится
им, что в лице Японии они имеют дело со страною, проникнутою совершенно
своеобразным, вполне самостоятельным духом, зрелым и глубоко разработанным.
Особенно поражает европейца, что на всем протяжении Японии, с Крайнего
Севера и до Крайнего Юга, он встречает совершенно одинаковую форму семейного
и общественного быта, совершенно одинаковый строй понятий, воззрений,
наклонностей и желаний.
Г. Востоков, Общественный, домашний и религиозный быт Японии. СПб.,
1904

x x x

...Я думаю о старой и новой Японии. Я знаю: то, что создается веками,
не может исчезнуть в десятилетия. Как старое и новое сплелось в
Японии1 -- какими силами? -- Говорят, что сердцем Япония -- в
старом, умом -- в новом. Быть может, ум и сердце японского народа идут рука
об руку. Но, во всяком случае, каковы те силы, которые есть в японской
старине, силы, давшие народу уменье принять все новое!
Я смотрю быт и обычаи японского народа, его этику и эстетику. Быт и
обычаи поистине крепки, как клыки мамонта, -- тысячелетний быт и обычаи, и
сознание, перешедшее уже в бытие. И то, что в Японии все грамотны, и то, как
организована японская воля. И этот тысячелетний быт, создавший свою
особливую мораль, не оказался препятствием для западноевропейской
конституции, заводов, машин и пушек.
Борис Пильняк, Камни и корни. Москва, 1935


x x x

Японцам не повезло, как не повезло героям некоторых посредственных
романов нашей литературы; их изображали только одной краской -- или розовой,
или черной.
Сакура, то есть вишня, которая украшает множество японских вееров,
кимоно и фуросики, цветет действительно розовыми цветами. Я не думаю,
однако, чтобы розовой была жизнь Японии; не верю ни в умилительность
персонажей романов Лоти, ни в страсти "Мадам Баттерфляй". Описывая японцев,
некоторые западные авторы улыбались растроганно и снисходительно; примерно
так держатся с детьми холостые мужчины, желая показать мамашам свою доброту.
Для миллионов западных буржуа Япония была игрушечным миром с гейшами и с
бумажными фонариками, с цаплями и драконами, с ирисами и с веерами, с
хризантемами и с церемониями. Конечно, были на Западе специалисты, хорошо
знавшие искусство Японии, были художники, потрясенные старой японской
живописью, но средний европеец, читатель "Мадам Хризантем", восхищался не
японским гением, а "японщиной" -- стилизацией, доходившей до безвкусицы.
Были и такие западные авторы, которых Япония возмущала. Они не раз
писали, что японцы лишены какой-либо индивидуальности; мелькали стереотипные
определения: "пруссаки Азии", "вечные имитаторы", "муравейник". В книгах
этих авторов Япония была страной самураев, жаждущих рубить и крушить,
страной харакири и пыток, коварства и жестокости, беспрекословного
повиновения и дьявольской хитрости.