"Алла Овчинникова. Тополинки " - читать интересную книгу автора

голос.
- Да Тайгу они хотят переспорить,- ответил весёлый мальчишечий
голос.- Эх, куда им!
Вот так каждое утро стояли друг против друга отец и сын, слушали
родную Данилку. Пристально и грустно вглядывались серые глаза отца в Сёмку.
Беззаботно светились им навстречу озорные синие глаза и веснушки на носу.

Похожи были друг на друга отец и девятилетний сын и непохожи.

Одного росточка они были, ямочки на подбородке одинаковые имели.
Разговор всегда вели неторопливый. В одежде разницу не терпели, одевались,
как братья. Но Сёмка был головастый - ушанка так и трещала над крутым его
лбом, а у отца такая же ушанка всегда на глаза наезжала. Сёмка был рыжий и
задиристый. А у отца блёклым чубом волосы обвисали. Сам отец любил
оставаться неприметным. Не то что Сёмка, тот всегда норовил впереди всех
появиться, ногой топнуть, плечами широкими повести.
- Ладноть.- На прощание отец пристукнул валенками и повернул к
калитке. Потом обернулся: - Пошёл я. Верёвку подними ещё одной палкой,
простыни по снегу шваркают.
Он уходил по тропинке не оглядываясь.
Сёмка покосился на развешанное бельё. Оно топорщилось мятой бумагой,
тихо шуршало и провисало в сугроб.

Сёмка примерился, где лучше приладить второй шест. Выходило, что у
наволочек.
До чего ж они изводили Сёмку, эти наволочки. Стирать куда бы ни шло,
дело привычное, а вот выворачивать каждую при полоскании...
Шест легко поднял шуршащую верёвку в фиолетовое небо.

И вдруг на этих наволочках вспыхнул розовый свет. Он застрял в
уголках, отчего наволочки получили каждая по розовому ушку.
Сёмка чмокнул:
- Голова набекрень!

Такого он ещё на свете не видывал.
Утро стояло в сиреневом морозце. А у наволочек с розовыми ушками стоял
Сёмка. Как вкопанный стоял Сёмка.
"А что, если поменять это? На Эдькины крючки с японскими наклейками?"
Озадаченный, уходит Сёмка в дом. А дома, с комода, на Сёмку смотрит
ракушка, заморская диковинка. С вопросом смотрит она на Сёмку.
Эта диковинка всего лишь пудреница, на крышке её ракушка
пристроилась, из неё свет льётся - перламутровый, сиреневый.
Неизвестно, как попала та ракушка к Сём-киной маме. Может, приплыла
она к ней из Индийского океана по Антошке-реке?
Мамы давно нет. Кашляла она долго. И медвежий жир не помог. Не
ласкают Сёмкину голову тёплые мамины руки. А греет его свет той диковинной
раковины, всегда тихо прикасается к щеке и уху. Греет тот свет и о чём-то
всегда спрашивает.
Боком, боком Сёмка пятится за печку от ракушки, чересчур ярко светит
она сейчас. Ракушка так и смотрит, куда это Сёмка подевался и чего это он