"Лев Сергеевич Овалов. История одной судьбы" - читать интересную книгу автора

носом у себя еще кое-как ковыряются, а на большом поле - поди уследи! Подъем
экономики обеспечит и рост общественного самосознания. Закон экономического
развития. Этап за этапом. Нельзя перепрыгнуть через самих себя.
- Ладно, - сказал Петухов. - У нас не теоретический спор. Вот что,
товарищи из районов. Чтобы через две недели по каждому колхозу был план
севооборота. Списочки инвентаря и тягла. Все как есть! Не считайте
тракторов, которые бездействуют, и не прячьте лошадей, на которых ездите на
базар...
Анна видела, она хорошо видела, что Петухов умирает. Достаточно было
вспомнить, каким был он год назад, чтобы понять, что ему остались считанные
дни. Анна встречала таких людей на фронте. Смертельно раненные, они в упор,
до последнего патрона били по врагу. Маленький, сморщенный, жалкий, не то
сидел, не то стоял этот обрубок человека в своем кресле и неистово боролся
за урожай. За урожай, который ему не придется собирать.
После совещания Петухов задержал Анну:
- Товарищ Гончарова, вы не очень спешите? Останьтесь. Поговорим.
Все уже расходились. Кто-то торопился на поезд, кто-то спешил домой.
Анна остановилась.
Вместе с ней к Петухову подошел Волков.
- Вы идите, Геннадий Павлович, - сказал Петухов. - Хочу потолковать с
агрономом Гончаровой. О ее делах.
Волков неуверенно взглянул на Петухова.
- Я не спешу. Побуду с вами, пока придет Ольга Антоновна.
Он стоял, спокойный, здоровый, сильный. Анна не понимала, почему ей
кажется, что он точно заискивает перед больным, тщедушным и плохо владеющим
собой Петуховым.
- Не надо, - ответил Петухов, раздражаясь.
Волков недоверчиво поглядел на Анну.
- Остаетесь?
Он пожал руку Петухову и Анне и спокойно, не торопясь, пошел прочь из
комнаты.
Под потолком светились два белых матовых шара, теснились сдвинутые
стулья, на скатерти валялись скомканные записочки, и посреди этого
беспорядка один как перст торчал над столом Петухов.
- Да-а... - неопределенно протянул он, не глядя на Анну.
Должно быть, ему было не по себе, и она вдруг поняла - от него исходило
ощущение отрешенности от окружающего, должно быть, Петухов понимал, что он
уже не жилец на этом свете.
- Садитесь, - спохватился он.
Анна послушно села. Два белых матовых шара спокойно светились над их
головами. Петухов придвинул к себе папку, полистал бумаги.
Анна думала, он будет говорить с ней о работе, о Суроже, о положении
сурожских колхозов. Но Петухов молчал.
- Скажите, вы любите стихи? - неожиданно спросил он.
Анна не особенно любила стихи, всю жизнь ей было не до стихов.
- Не знаю, - задумчиво ответила она. - Может быть, Пушкина, Лермонтова.
А современных поэтов не очень люблю.
- И я, - сказал Петухов. - Я думаю, это потому, что тогда жизнь была
застойная. Движение было - Пушкин, Лермонтов. Они двигали жизнь. А теперь
поэты - разве они движут жизнь?