"Лев Сергеевич Овалов. Помни обо мне" - читать интересную книгу автора

забот...
- Замолчи! - с досадой оборвал ее Николай Ильич. - Нельзя сравнивать
христианскую философию со всякими извращениями!
На мгновение все замолчали, стало слышно, как где-то за стеной бодро
тараторит громкоговоритель.
Николай Ильич приблизился к Юре.
- Таню надо спасти! Надо спасти! - нервно повторил он несколько раз. -
Ее нельзя оставлять в плену у этих фанатиков. Что вы будете делать?
- Искать, - насмешливо проговорил Юра. - Я уже сказал.
- Не так это просто, на то они и скрытники! - воскликнул Николай Ильич.
- Придется потратить много времени, много труда...
- Это меня не пугает, - спокойно сказал Юра. - Вы-то чего волнуетесь?
- Как же не волноваться? - воскликнул Николай Ильич. - Вырвать ее надо
из этой ереси! Я же говорю - фанатики! Они до того ослеплены ненавистью ко
всему новому, что готовы весь мир ввергнуть в междоусобную войну, ни с чем
не хотят мириться...
- Полагаете, ваш бог лучше?
- Я не хочу сейчас спорить, я хочу вам помочь, - строго произнес
Николай Ильич. - Поиски будут хлопотны и... обременительны... - Он полез в
карман, протянул Юре деньги: - Хочу помочь. Тут двести рублей. Вчера получил
жалованье. Найду еще...
На этот раз порозовел Юра:
- Зачем это?
- Но я действительно хочу помочь... - Николай Ильич и стеснялся и
настаивал. - Расходы будут обременительны, и моя совесть...
Он действительно добр, но одновременно и суетлив, и жалок, этот
неожиданно растерявшийся попик, и Юра вдруг почувствовал к нему легкое
презрение.
- Спасибо... - Он отстранил деньги, - Обойдусь без вашей субсидии.
- Но почему?
- Потому что вы же во всем виноваты, а теперь собираетесь ее спасать!
Николай Ильич вздернул кверху бородку:
- При чем тут я?
- Объясню, - произнес Юра нравоучительным тоном. - Ведь это вы убеждали
ее в существовании бога. Регулярно предлагали по рюмочке винца, а когда
втянули в пьянство, собираетесь спасать... Нет уж! - Юра с ненавистью
посмотрел на поповские деньги. - Как-нибудь обойдемся без вас!
Он вспылил, не мог не вспылить, позже он осуждал себя за вспышку, но
Юру всегда возмущало лицемерие.
- Извините, - сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее. - Я
признателен вам за хлопоты, за советы, за консультацию, но дальше я уж
как-нибудь сам. Ни бегство от людей, ни смирение перед горем не помогли еще
ни одному человеку!

От Юры я и услышал о его встречах с Николаем Ильичом Успенским.
- Человек субъективно хороший, но что из того, если он служит плохому
делу? Ведь это он, он толкнул Таню к религии. И дело, в конце концов, не в
том, к кому она потянулась - к православным или к этим, как он их называет,
бегунам. Дело в ином. Она бежала от жизни, бежала в придуманный, призрачный
мир. В этом ее беда...