"А.Островер. Удивительная история или повесть о том, как была похищена рукопись Аристотеля и что с ней приключилось " - читать интересную книгу автора

жадность Кушелевых-Безбородко оказалась сильнее нежелания скандальной
огласки.
Тяжба родных получила законный ход, и суд до разбора дела опечатал
книжные шкафы в библиотеке.
Олсуфьев выпрямился стремительно и сжал кулаки.
"Добуду! - сказал он себе. - Добуду, чего бы ни стоило!"
Николай встал из-за стола, за ним последовали гости.
Дубельта задержал старик Девидов. Высокий, грузный, он словно прижимал
тщедушного Дубельта к мраморной статуе Гермеса, стоявшей в нише между
окнами, и, размахивая жирными руками, стал на что-то жаловаться.
Когда Дубельт наконец освободился, Олсуфьев бросился к нему:
- Ваше высокопревосходительство! Кажется, я смогу достать рукопись!
- У кого? Назови владельца.
- Разрешите сначала проверить! А вдруг память подвела меня и это не та
рукопись? Проверю и явлюсь к вашему высокопревосходительству. Явлюсь с
рукописью и с просьбой.
- О чем просишь? За кого?
- За шарманщика одного.
- Чем тебе полюбился шарманщик?
- Не он, ваше высокопревосходительство, а его дочь.
- Вот оно что... Как его звать?
- Финоциаро.
Дубельт насторожился: Финоциаро возглавляет список преступников,
отпусти он его - рухнет все обвинение. Но тут же вспыхнула мысль: а не
удастся ли именно с помощью рукописи выбить последнюю ступеньку из-под ног
ненавистного Мордвинова?
- Хорошо... Сам был молод, Олсуфьев, сам был грешен. Жду тебя, приходи,
но только с рукописью.
К Дубельту подошел Пиетри.
Олсуфьев направился в дежурную комнату. Немного успокоившись, он
вспомнил, что во время разговора с Дубельтом ему почудилось, будто за
бархатной портьерой, за той, что справа от Гермеса, то ли портьера
шевельнулась, то ли чья-то рука неестественно близко притянула ее к оконному
косяку.
"Неужели подслушивали?! Ну и пусть! - решил Олсуфьев. - Не
государственные же дела обсуждали!"

Во время недавнего пожара в Зимнем дворце сгорела и кордегардия -
караульная рота размещалась сейчас в старой буфетной, а для дежурных
офицеров был отведен Синий зал, по соседству с апартаментами фрейлин. Это
соседство стесняло офицеров, особенно в ночные часы, когда дворцовый
комендант требовал чуть ли не гробовой тишины. Осенние ночи тягостно
длинные, спать на дежурстве не полагается, поговорить в полный голос нельзя!
Остаются карты.
Без обычных шуток, без подтрунивания над неудачниками, без тех
возгласов, которые сами собой подчас вырываются из стесненной груди, когда
верная карта оказывается вдруг битой, - азартная молчаливая игра изматывает
больше, чем беспокойный сон в душную ночь.
Поэтому так удивились офицеры радостно оживленному состоянию поручика
Олсуфьева. Он сегодня не играл, а школьничал: подолгу задерживал карты в