"Виктор Островски. Лев Иудеи " - читать интересную книгу автора

торопился домой, он ехал на умеренной ровной скорости. Проехал через крытый
базар Мидхатпаша в Аль-Малек, затем мимо правительственных зданий и
министерства просвещения к бульвару Фарук аль-Аваль. Жара все не спадала,
хотя температура была и ниже, чем обычно в это время года. Шаби весь
вспотел, тонкая белая хлопковая рубашка приклеилась к телу. Уж кто-кто, а он
хорошо знал, что передача секретных сведений преступление, караемое смертью.
Только необузданная страсть к обогащению помогла ему побороть страх, который
он испытывал при одной мысли о том, что ему предстоит сделать.
Углубившись в свои мысли, рассчитывая, прикидывая, оценивая, Шаби даже
не услышал, как высоко на минаретах, вознесшихся в пыльное желтое небо,
муэдзины призвали правоверных к предвечерней молитве. В воздухе висел
тяжелый запах мяса, поджариваемого на жаровнях. Однако сосредоточиться было
очень трудно. Самым заветным его желанием было уехать из ненавистной ему
Сирии, где он невыносимо скучал, скучал и тосковал по европейскому шику и
лоску и особенно по европейским женщинам.
Поставив машину в подземный гараж, под домом, где он жил, Шаби сел в
маленький скрипучий лифт, который тащился вверх на девятый этаж так
нестерпимо медленно, что, казалось, прошла целая вечность, прежде чем он
наконец задрожал и остановился. Шаби стремительно вылетел из него, как если
бы знал, что в следующий миг лифт провалится вниз, в темную шахту.
На девятом этаже находились четыре квартиры, по две с каждой стороны
длинного, тускло освещенного коридора. Подойдя к двери своей квартиры, он
встревоженно оглянулся. Теперь надо проверить, на месте ли небольшой кусочек
резины, засунутый в щель между дверью и косяком. Убедившись, что никто за
ним не следит, Шаби вытащил визитную карточку из кармана рубашки.
"Если кусочка резины нет на месте, значит, кто-то открывал дверь в твое
отсутствие. Стало быть, надо немедленно смываться", - учил его Брэд, чьей
функцией было поддерживать с ним связь. - "Если резинка на месте, значит,
никто не обыскивал твою квартиру". Каждый день Шаби ожидал наихудшего.
Затаив дыхание, он провел карточкой вдоль щели. Резинка на месте, Шаби
облегченно вздохнул: непосредственной опасности пока нет. Быстро сунул
карточку обратно в карман и отпер дверь ключом. Уловив краешком глаза
какое-то движение в комнате, он замер у порога. Но в следующий миг понял,
что это жаркий уличный ветерок колышет занавески. Нервным движением он
задвинул засов и запер дверь на цепочку. Тревога все еще не покидала его.
Черной тучей висела над ним тень неминуемого разоблачения. Первые несколько
месяцев он надеялся, что привыкнет к подпольной деятельности, привыкнет к
сопряженной с ней опасности. Но эта надежда не оправдалась.
И вот теперь его обуревал страх, каждый вдох и выдох отдавались в груди
острой болью. Он решил, что в этот день он выйдет на связь раньше
обусловленного срока. Такого он еще никогда себе не позволял. Брэд всегда
внушал ему, что нарушать график можно только в чрезвычайных обстоятельствах.
Шаби был убежден, что это именно тот самый случай. Сеанс радиосвязи
следовало проводить как можно быстрее. Шаби вошел в спальню, убрал лампу с
прикроватного столика красного дерева и положил его кверху ножками на
кровать. Затем вытащил из бумажника небольшую, в два дюйма булавку и вставил
ее в крошечное отверстие у основания одной из ножек.
"Если не знаешь, где находится это отверстие", - предупредил его
Брэд, - "увидеть его невозможно".
При нажатии большим пальцем на головку булавки послышался слабый щелчок