"Марина Островская. Черная вдова " - читать интересную книгу автора

взгляд.
- Нет-нет, Наташа, не беспокойся. Федор правильно едет. - Гатаулин как
бы невзначай положил ладонь ей на плечо.
- Правильно - это куда? - насторожилась Наталья.
- Едем подписывать контракт, - с комичной торжественностью заявил
Гатаулин. - Мы же деловые люди, верно?
- Может быть, заняться этим завтра? - осторожно спросила Наталья. -
Сегодня вроде бы поздновато, да и обстановка не та.
- А что нам обстановка? Какую надо, такую и создадим.
Автомобиль свернул во двор новой кирпичной многоэтажки, стоящей этаким
Монбланом среди приземистых пятиэтажек послевоенной постройки.
- О, - выглянув в окно, сказал Гатаулин, - приехали.
"На конторское здание это не очень-то похоже", - отметила про себя
Наталья.
Словно прочитав ее мысли, Гатаулин объяснил:
- Мы тут снимаем квартиру для нашего творческого отдела. Эти ребята не
любят официоза.
"Я и сама не люблю", - подумала Наталья, выходя из машины.
Хотя дом был новый и в подъезде еще пахло краской, лифт уже являл
собой печальное зрелище. Пластмассовые кнопки были изуродованы, на стенках
красовались надписи, восславляющие московский "Спартак", группы
"Гражданская оборона" и "Коррозия металла".
Они вышли на восьмом этаже, и пошатывающийся Гатаулин направился к
одной из квартир. Повозившись немного с замком, он отпер тяжелую
металлическую дверь и пригласил Наталью войти.
В темной прихожей ударило в нос застоявшимся запахом табака и дорогой
парфюмерии.
"Как в театральных курилках, - подумала Наталья и тут же поправила
себя:
- В дамских. Откуда в мужских быть дорогой парфюмерии?"
- И где же сотрудники вашего творческого отдела? - с сарказмом
спросила она.
- Поздно, все по домам разъехались, - ответил Гатаулин, включая свет.
- Да и зачем они нам?
В прихожей царил художественный беспорядок.
- Прошу в комнату, - пригласил хозяин, - а я займусь посудой.
Пока Гатаулин звенел на кухне фужерами, Наталья присела на диван с
велюровой обивкой и с интересом осмотрелась. Мебель в квартире была не
слишком дорогой, но вполне приличной. Стойку в дальнем углу комнаты
обременяли японский телевизор с широким экраном и два видеомагнитофона,
повсюду валялись видеокассеты, проспекты кинофестивалей, фотографии
улыбающихся девиц, иностранные киножурналы.
Тут и там - на небольшом журнальном столике, на подоконнике, на горке
из черного пластика - стояли чашки с засохшими остатками кофейной гущи. В
углу вдоль стены выстроились несколько пустых бутылок из-под коньяка и
шампанского.
На пороге с двумя мокрыми фужерами и бутылкой в руках возник Гатаулин.
- Вообще-то мартини пьют со льдом и оливкой, - словно извиняясь,
сказал он, - но в холодильнике пустота. Так что предлагаю выпить в
неразбавленном виде.