"Владимир Осинский. Маяк на Дельфиньем" - читать интересную книгу автора

съежился и стал похож на овчарку Вельда - только был, конечно, куда
непригляднее...
Рой ни в чем не уступал обитателям Дельфиньего (так он почему-то
назывался) полуострова. Только в одном.
Был здесь утес, круто нависший над океаном. Считалось особой
доблестью взобраться на него по крутой каменистой тропинке и просто
смотреть вниз и вперед на расстилающуюся лазурную гладь или черные
гневные валы бушующей воды.
Рой этого никогда не делал. Однажды ему насмешливо бросили:
- Боишься?
И он серьезно и просто ответил:
- Да, я боюсь.
Так ответил неизвестно откуда взявшийся здесь худощавый нескладный
паренек, который не боялся уплывать в океан даже при самом жестоком
шторме, дружил с дельфинами и свирепыми, по общему мнению, касатками,
и как-то, на страх и удивление всему поселку, в течение часа играл с
гигантским осьминогом, невесть каким образом заплывшим в бухту
полуострова.
Морозным и прозрачным февральским утром гудящий, словно гигантская
струна толщиной метра в два, шквал вцепился в рыбачью шхуну,
возвращавшуюся к Дельфиньему с богатым уловом скумбрии. Он схватил ее
за обнаженные мачты, как мы хватаем нашкодившего котенка, и
стремительно поволок к черному горизонту.
Женщины плакали молча и исступленно - они знали, что плачут уже по
покойным: еще никто не вырывался из мертвой хватки таких шквалов.
Рой строгал лучину, когда все это началось. Он увидел гибнущую
шхуну, выронил широкий нож Вельда и замер. Он смотрел на лодку
глазами, в которых не оставалось места ничему, кроме этих людей,
влекомых в осатаневшую бездну.
Шквал умер. Море смирилось. На мачтах шхуны неуверенно забелели
клочья парусов. Через полчаса поселок ликовал - на берег вернулись
все.
Утром Вельд, вопреки обыкновению, обратился к Рою с вопросом,
который он всегда считал праздным:
- Ты хорошо спал?
И Рой слабо улыбнулся и сказал в ответ:
- Так себе.
Он выглядел осунувшимся и в тот день не плавал.
Через месяц заболела Милл - двадцатилетняя голубоглазая жена Ирра,
старосты той рабочей артели, что считалась лучшей и самой удачливой на
Дельфиньем. Приезжал молодой рослый профессор и сказал коротко:
- Я ничего не могу сделать.
Ночью скромное ложе Роя пустовало - он бродил вокруг дома, где
металась в смертной муке золотоволосая Милл. Под утро хрупкое тело
женщины изогнулось дугой (и Ирр, ее муж, заломил в последней тоске
сильные руки), потом она обессиленно откинулась навзничь, и вдруг
улетел лихорадочный жар, и по-новому - по-здоровому - зарозовели щеки
Милл, и ровным и глубоким стало ее дыхание, и она уснула, чтобы
проснуться здоровой.
Три дня не вставал Рой со своей постели из морской травы и почти