"Дзиро Осараги. Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах " - читать интересную книгу автора

галереи представляли собой раздвижные перегородки-фусума, украшенные
картинами с изображением морских сосен на берегу. К тому времени все
участники церемонии со стороны сегунского двора уже были в сборе.
В присутствии нескольких придворных и дайме князь Асано обратился к
Кире с вопросом, все ли правильно подготовлено к приему и следует ли ему
вести себя так же, как накануне. Ранее он уже спрашивал об этом и получал на
все ответ "Делайте все, как обычно". На этот раз Кира во всеуслышание
пренебрежительно ответил: "Надо было спрашивать о тонкостях церемоний
заранее. Что вы спрашиваете меня сейчас? Это говорит о том, что вы не
способны выполнять свои обязанности".
Оскорбленный князь, чье возмущение копилось с самого начала общения с
Кирой, пришел в ярость.
Между девятью и десятью часами утра вместе с придворным сритэру ссобэем
Кадзикавой он направился в зал приемов, где все должны были ожидать
посланников. В Сосновой галерее Кадзикава заговорил с Кирой о какой-то
детали церемонии. В это время оказавшийся рядом князь Асано воскликнул:
"Помнишь ли, какую обиду мне нанес?!.." С этими словами князь выхватил малый
меч и нанес Кодзукэноскэ удар в голову, но меч лишь слегка оцарапал лоб,
отскочив от металлического обода шапки-эбоси. Кира попытался бежать, но
князь настиг его и успел полоснуть мечом по спине, прежде чем ссобэй
Кадзикава обхватил князя и удерживал его, пока Кира спасался бегством.
Придворные пришли в смятение.
Князь, немного опомнившись, пытался вырваться из объятий Кадзикавы,
повторяя: "Он меня оскорблял все эти дни, и я должен был его убить, пусть
даже в пределах замка его высочества. Виноват, что это случилось в такой
торжественный день... Отпустите меня. Мне очень жаль, что так вышло... Я
ведь гоже дайме, владелец замка. Я не сошел с ума. Мне надо привести в
порядок свое платье. Я ничего не имею против верховной власти и никакого
сопротивления не окажу". Тем временем ссобэй Кадзикава отобрал у него меч,
вложил в ножны и отдал слуге, а самого князя препроводили в "Ивовые покои"
под стражей.
Ободзу, распорядитель чайной церемонии в монашеском сане, еще с одним
придворным отвели Киру к врачу, где ему была оказана первая помощь. Рана на
лбу была лишь царапиной, но на спине была большая рубленая рана от меча.
В тот же день был произведен допрос князя Асано и Киры как
непосредственных виновников происшествия, а также ссобэя Кадзикавы как
свидетеля и участника. На допросе князь Асано заявил, что не может и не
желает объяснить свое поведение, но ничего против сегуна не имеет. Он
заметил, что не в силах был совладать с обуявшим его гневом, жалеет о том,
что причинил всем беспокойство, и готов принять заслуженное наказание. Еще
раз заметив, что ему нечего сказать в свое оправдание, он присовокупил:
"Жалею только, что не смог прикончить Кодзукэноскэ".
Кира, которого допрашивали в кабинете у врача, слабым голосом сказал,
что не помнит, чтобы когда-либо ранее князь Асано проявлял к нему
враждебность, и не знает, чем он, старик, мог такую ненависть снискать,
добавив, что князь, верно, сошел с ума.
Результаты первичного расследования были доложены членам Совета
старейшин, которые донесли их до сведения верховного советника ссиясу
Янагисавы, а тот сообщил о происшествии сегуну Цунаеси. Окончательное
решение по определению меры наказания предстояло вынести сегуну.