"Фаина Марковна Оржеховская. Пять портретов " - читать интересную книгу автора

Не высказать ли свои теперешние мысли о Глинке, о его последних годах?
О том, как его дух не надломился в конце жизни, а продолжал бороться. Не
рассказать ли о забытом черновике?
Но, если подумать, разве для современников и будущих поколений так
важны намерения художника? Важно то, что оп им оставил. А оставил он так
много, что всякие мысли и предположения о том, чего он не успел, можно и не
высказывать. Тем более в торжественной обстановке.
Так размышлял Стасов.
Что же касается воспоминаний, думал он далее, то они бывают двух родов:
одни стоят того, чтобы сделать их всеобщим достоянием - они поучительны.
Другие, как бы ни волновали душу, должны остаться в ее глубине. Их хранишь,
как старинный сувенир, драгоценный для тебя одного.
...Разве какой-нибудь писатель напишет об этом психологический этюд.
Но не такова была натура Стасова, чтобы вспоминать прошедшее для себя
без выводов, полезных обществу. Уединения он не любил, одиночества никогда
не знал. И то, что не было его прямой задачей, он отвергал.
Вот почему он был склонен даже упрекнуть свою совесть за то, что
просидел битый час у рабочего стола, не работая, а только перебирая в памяти
какие-то дополнения к биографии, которую он уже исчерпал. Сколько бы ни
осталось времени, пускай совсем мало,- занятия живые и нужные еще ждут.
Со вздохом он отобрал найденные материалы о Верстовском - ведь для
этого он и заглянул в свой архив, потом спрятал черновик в шкаф, где
хранились старые бумаги.
Был уже вечер. Но пока он продолжается, не прекращается и работа.
Владимир Васильевич еще некоторое время ходил по кабинету. Но скоро
успокоился; верный своему обыкновению, он перевернул страницу календаря и
стал проверять дневник завтрашних необходимых дел.


ИЗ РАЗНЫХ ДАЛЕЙ

ПРОЛОГ

Очень высокий, худой человек в очках, не скрывающих ясную голубизну его
глаз, стоял в саду, у террасы, глядя вдаль. Он, видимо, ждал кого-то. Солнце
уже село, наступил долгий светлый вечер.
Из дома раздавались звуки рояля: жена играла фа-минорный ноктюрн
Шопена. Как артистично! Она могла бы давать концерты и радовать не только
близких... Не пришлось - в том была не ее вина.
Среди кустов запел соловей, но это не мешало слушать музыку. Была
какая-то гармоничность в одновременном звучании ноктюрна и соловьиной песни,
словно у них был один источник.
Человек, стоявший в саду, был давно болен. Но частые размышления о
жизни и о главном в ней приучили его спокойно относиться к неизбежному.
Когда бы оно ни наступило, оставшееся время принадлежит ему. И в те дни,
когда болезнь не очень напоминала о себе, он особенно полно чувствовал свою
близость к природе.
Эта древняя Вечаша * где он проводил летние месяцы, продолжительный
вечерний день, пение соловья и звуки рояля - всё сливалось в одно
впечатление прощального и ласкового внимания.