"Джордж Оруэлл. Сборник рассказов, эссе, статей " - читать интересную книгу автора

одному Богу известно, откуда во дворе появилась собака. С громким лаем она
подлетела к нам и принялась скакать вокруг, виляя всем телом, обезумев от
радости при виде большого количества людей. Это был крупный пес с длинной
густой шерстью, помесь эрдель-терьера и дворняги. Какое-то мгновение он в
восторге кружил около нас, а потом, прежде чем кто-нибудь успел помешать,
рванулся к осужденному и, подпрыгнув, попытался лизнуть ему лицо. Все
застыли в оцепенении, настолько потрясенные, что никто даже не пытался
удержать животное. "Кто пустил сюда эту чертову скотину? - со злостью
выкрикнул начальник тюрьмы.- Поймайте же ее!"
Выделенный из эскорта стражник неуклюже бросился ловить пса; пес же
подпрыгивал и вертелся, подпуская его совсем близко, однако в руки не
давался, расценив, видимо, все. это как часть игры. Молодой стражник-индус
подхватил горсть гравия и хотел отогнать пса камнями, но он ловко увернулся
и снова бросился к нам. Радостное тявканье эхом отдавалось в тюремных
стенах. Во взгляде осужденного, которого крепко держали двое стражников,
читалось прежнее безразличие: будто происходящее было очередной
формальностью, неизбежно предшествующей казни. Прошло несколько минут,
прежде чем собаку удалось изловить. Тогда мы привязали к ошейнику мой
носовой платок и снова двинулись в путь, волоча за собой упиравшееся и
жалобно скулившее животное.
До виселицы оставалось ярдов сорок. Я смотрел на смуглую обнаженную
спину шагавшего впереди меня осужденного. Он шел со связанными руками, на
вид неуклюжей, но уверенной походкой индусов - не выпрямляя колен. При
каждом шаге мышцы идеально точно выполняли свою работу, завиток волос на
голове подпрыгивал вверх-вниз, ноги твердо ступали по мокрому гравию. Один
раз, несмотря на державших его за плечи людей, он шагнул чуть в сторону,
огибая лужу на дороге.
Как ни странно, но до этой минуты я до конца не понимал, что значит
убить здорового, находящегося в полном сознании человека.
Когда я увидел, как осужденный делает шаг в сторону, чтобы обойти лужу,
я словно прозрел - я осознал, что человек не имеет никакого права обрывать
бьющую ключом жизнь другого человека. Осужденный не находился на смертном
одре, жизнь его продолжалась, так же как наши. Работали все органы: в
желудке переваривалась пища, обновлялся кожный покров, росли ногти,
формировались ткани - исправное функционирование организма, теперь уже
заведомо бессмысленное. Ногти будут расти и тогда, когда он поднимется на
виселицу, и когда рухнет вниз, отделяемый от смерти лишь десятой долей
секунды. Глаза все еще смотрели и на желтоватый гравий, и на серые стены,
мозг все еще понимал, предвидел, размышлял, даже о лужах. Он и мы вместе
составляли единую группу движущихся людей, видящих, слышащих, чувствующих,
понимающих один и тот же мир. Но через две минуты резкий хруст возвестит о
том, что одного из нас больше нет - станет одним сознанием, одной вселенной
меньше.
Виселица находилась в маленьком, заросшем высокими колючками дворике,
отделенном от основного двора тюрьмы. Это было кирпичное сооружение
наподобие сарая с тремя стенами, с дощатым помостом, над которым возвышались
столбы с перекладиной и болтающейся на ней веревкой. Возле механизма стоял
палач - седой заключенный, одетый в белую тюремную форму. Когда мы вошли, он
рабски согнулся в знак приветствия. По сигналу Фрэнсиса стражники, еще
крепче ухватив узника, то ли подвели, то ли подтолкнули его к виселице и