"Хосе Ортега-и-Гассет. Этюды о любви" - читать интересную книгу автора

Этим определяется еще одна особенность анализируемого нами чувства: любовь
струится как родник одухотворенного вещества, как непрерывно бьющий ключ.
Употребив метафору, на которые столь щедра интуиция и которые столь близки
природе интересующего нас явления, можно сказать, что любовь не выстрел, а
непрерывная эманация, духовное излучение, исходящее от любящего и
направленное к любимому. Течение, а не удар.
Пфендер с исключительной проницательностью подчеркивал текучесть и
длительность, присущие любви и ненависти.
Любовь и ненависть одинаково центробежны, в мыслях они движутся к
объекту, наконец, они текучи и непрерывны, - таковы три общие для них
приметы или черты.
Теперь можно определить и коренное отличие между любовью и ненавистью.
Устремленность у них общая, коль скоро они центробежны и человек в них
стремится к объекту; при этом они проникнуты противоположным смыслом,
преследуют различные цели. В ненависти стремятся к объекту, но стремятся ему
во зло; и смысл ее разрушителен. В любви также стремятся к объекту, но ему
во благо.
Размышление и желание лишены того, что можно назвать душевным жаром, в
одинаковой степени присущим любви и ненависти. В отличие от раздумий над
математической задачей от любви и ненависти исходит тепло, они пылают, более
того, накал их бывает различным. Не случайно в быту весьма метко об одном
говорят, что он, влюбившись, охладел, а другой жалуется, что возлюбленная
холодна и бесчувственна. Эти рассуждения о теплоте чувств невольно
приоткрывают завесу над любопытнейшими сферами психологических
закономерностей. Мы могли бы обратиться к отдельным аспектам всемирной
истории, если не ошибаюсь, обойденным до сих пор вниманием в области этики и
искусства. Речь могла бы идти о неодинаковом накале различных великих
цивилизаций и культурных эпох - о холоде Древней Греции, Китая или XVIII
столетия, о жаре средневековья или романтизма и т. д. Речь могла бы идти о
роли в человеческих взаимоотношениях различной для разных людей степени их
душевного горения: первое, что ощущают при встрече два человека, - это
присущий каждому из них эмоциональный накал. Наконец, мы могли бы обратить
внимание, что теплотой в той или иной степени характеризуются различные
художественные, в частности литературные, стили. Однако было бы опрометчиво
мимоходом затрагивать столь обширную тему.
Не удастся ли нам приблизиться к пониманию этой теплоты, присущей любви
и ненависти, если в поле нашего зрения попадет также объект? Как
воздействует на него любовь? Издалека или вблизи, чем бы ни был предмет
любви - женщиной или ребенком, искусством или наукой, родиной или Богом, -
любовь печется о нем. Желание упивается тем, что ему желанно,
удовлетворяется им, но не одаряет, ничем не жертвует, ничем не поступается.
У любви же и ненависти нет ни минуты покоя. Первая погружает объект, на
каком бы расстоянии он ни находился, в благоприятную атмосферу ласки,
нежности, довольства - одним словом, блаженства. Ненависть погружает его с
не меньшим пылом в атмосферу неблагоприятную, вредит ему, обрушивается на
него как знойный сирокко, мало-помалу разъедает его и разрушает. Вовсе не
обязательно, как я уже говорил, чтобы это происходило в действительности;
речь идет о намерении, которым проникнута ненависть, том ирреальном деянии,
которое лежит в основе самого чувства. Итак, любовь обволакивает предмет
любви теплотой и довольством, а ненависть сочится едкой злобой.