"Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные Руки - оверлорд (fb2) ("Ричард Длинные Руки" #14)" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)Глава 3В храме закончилась служба. Я выждал, пока отец Дитрих переговорит с желающими пообщаться лично, вышел из тени. Он охнул, глаза расширились от удивления. Я приблизился и, смиренно склонив голову, попросил благословения. Перекрестив, он обнял за плечи, всмотрелся в мое лицо, не выпуская из рук. – Ты возмужал, Дик… Как быстро ты возмужал! – Спасибо, отец Дитрих, - ответил я. - Но перед вами я все тот же щенок с мокрым носом. И сразу же вот прибежал за советом и помощью. Он огляделся, кивнул на дверь во внутренние помещения. – Пойдем, там все расскажешь. Чувствую, тебе есть что рассказать. – Ох, отец Дитрих! – Ты повзрослел, сын мой. – Постарел, - проворчал я. - Заботы, святой отец, заботы! Как хорошо было беззаботным. – Хорошо ли? - спросил он. – Хорошо, - ответил я с горячностью. Комната, в которую мы вошли, маленькая, чистая, пахнет ладаном. Отец Дитрих к моему великому удивлению извлек из стола два серебряных кубка и кувшин с вином. Когда темно-красная струя красивой дугой начала наполнять кубки, отец Дитрих объяснил: – Кагор - единственное вино, освященное церковью. Итак, ты отбыл из Зорра… – …по поручению святейшей инквизиции, - продолжил я, - дабы узнать, что случилось с верным сыном церкви, доблестнейшим рыцарем сэром Галантларом, уехавшим в южном направлении. Он сумел одолеть черного колдуна, жившего в замке Амальфи, и с вестью об этом послал к вам оруженосца. И - все. Больше вы ничего о нем не знали. И послали меня проверить, как и что. Он кивнул: – Все верно. Ты узнал? – Еще бы, - ответил я. - Отец Дитрих, если у вас есть еще и пожевать что-нибудь, а то рассказ мой, боюсь, затянется. Я ведь, в самом деле, отыскал Галантлара… Он хлопнул в ладоши, появился неприметный монашек, выслушал приказ, через пару минут на столе появились полголовки сыра, миска творога и тарелка с белым хлебом. Отец Дитрих внимательно слушал, я рассказывал и сам начал удивляться, как много вообще-то сделал и что время не совсем уж прошмыгнуло серой мышкой. Монашек появился еще раз, заменив пустой кувшин на полный. Я во время повествования обнаружил, что уже разрываю ломти сочной ветчины, откуда только и взялась, а на соседнем блюде нас ждут куски буженины. Отец Дитрих охнул, когда я рассказал о попытке захвата власти во время Каталаунского турнира, потом слушал с неослабевающим вниманием, как я пробивался на Юг, постепенно обрастая титулами, землями и званиями. Наконец, я дошел до гроссграфства, зябко передернул плечами, на фиг мне такая махина, посмотрел на отца Дитриха уже с надеждой. – Запутался я, отец Дитрих. К счастью, пришла зима, все замерло, самое время остановиться и осмотреться. Ну, что натворил и что еще можно поправить при такой пустоголовости. А чтоб легче разобраться, я вот к вам… Да и недостает мне, честно говоря, вас, отец Дитрих. Все-таки Сатана - серьезный оппонент… Он вздрогнул, подобрался. Взгляд стал острым, колючим. Но не перекрестился, не забормотал молитвы, даже не отшатнулся. – Он снова тебя искушал? – И не один раз, - признался я. - К тому же я такая свинья, отец Дитрих, что только и жду, чтобы искуситься. Или чтоб меня кто-то хоть чуть искусил! Оправдание мне, значитца, надо… Он пробормотал: – Если оправдания, то еще не совсем погряз… А тебе в самом деле нужны оправдания или поддержка? – Да лучше бы поддержка, - сказал я убито. - Хотя грех так сладок… Должен признаться, отец Дитрих, Сатана настолько умен и образован, что с ним общаться приятно. Намного интереснее, чем с большинством толкователей Слова Господня, то бишь, священниками. Их послушать, можно заподозрить, что Бог глуп. Он не сводил с меня вопрошающего взгляда. – Что он тебе предложил за душу? Я вздохнул. – Отец Дитрих… – Да, сын мой? – Оставим это для простолюдинов. И просто королей. Дьявол не дурак. Дурака Господь Бог не стал бы держать по праву длань. Десницу то есть. Так что он даже и не затевал этот дурацкий торг. Возможно, он и покупает так души у простонародья, но, полагаю, для людей высокого ранга у него есть другие соблазны. Он кивнул, спросил коротко: – Что он предложил? Я развел руками. – Отец Дитрих, я всегда восхищался вами. Вы смотрите всегда в корень. У вас нет закостенелости церковных догм… К счастью, большинство еще в самом деле не закостенели. У вас нет обычного невежества церковников, потому отвечу честно: ничего он не предложил! Он просто ободрил меня на моем пути. Впервые отец Дитрих дрогнул, впалые щеки покрылись смертельной бледностью. В глазах метнулся испуг, но через минуту я услышал тяжелый вздох. Отец Дитрих перевел дыхание, сухие пальцы все еще стискивают подлокотники кресла, но голос прозвучал почти также ровно: – Значит, полагает, идешь по дьявольскому пути? Я сказал поспешно: – Отец Дитрих! Не забывайте, что я сразу же пришел к вам. А мог бы сразу в бордель, раз уж я дьяволист. Даже если сбился с пути, то вас не собью. А вы как раз и можете помочь выправить ситуацию. Он помолчал, поколебленный. Я видел по его лицу, что предыдущая мысль, явно опасная для меня, медленно уступает под напором сомнений. – Сын мой, - проговорил он, - мне кажется, у тебя один путь… – Какой? – Уйти в монастырь, - ответил он коротко. – Мне? – Или в отшельники, - сказал он. - Нет, ты можешь не выдержать искуса. Вон как мучился соблазнами святой Антоний… Лучше все-таки в монастырь. Там, если понадобится, братья поддержат, помогут, укрепят дух. Я, не раздумывая, покачал головой: – Отец Дитрих, это не мой путь. Он сказал печально: – Я боялся, что ты так ответишь. – Отец Дитрих! – Сын мой, в монастырь уходили короли и даже императоры. Отказывались от власти, снимали с себя короны, все знаки власти, надевали простые власяницы и удалялись в тесные кельи замаливать грехи. Я снова качнул головой. – Отец Дитрих, а что тогда бегство от ответственности? Не знаю, как там короли, но я хочу дать бой. Я не замечал в себе такой воинственности, но сейчас я зол. Я никому не позволю записывать своя в свою партию и пользоваться моим бюллетенем. Я сам решаю, куда идти и с какой скоростью. Отец Дитрих, сейчас речь идет не о спасении моей души! Он смотрел долго и печально. В глазах проступило новое выражение, нечто вроде глубочайшего сочувствия и соболезнования. – Сын мой, - прошелестел его негромкий голос, - в тебе слишком много ярости. Ты оскорблен, что тебе предложили спасти свою бессмертную душу… всего лишь свою!.. Ты хочешь большего. Что ж, дьявол, в самом деле, намного активнее. Он наступает везде, где человек слаб. Как ты хочешь дать ему бой? Я сказал обрадованно: – Прекрасно, отец Дитрих, теперь переходим к техническим деталям! Он помолчал, все еще нахмуренный и в сильнейшем беспокойстве, наконец, проговорил негромко: – А ты уверен… Он снова умолк, не в силах выговорить, я запоздало понял, воскликнул с укором: – Отец Дитрих! Вы вольны сомневаться во мне, даже подозревать во мне эмиссара дьявола… но в себе-то вы не сомневаетесь? Он ответил кротко: – Сомневаюсь, сын мой. – Отец Дитрих! Он тяжко вздохнул. – Не сомневаются только люди невежественные. Они уверены, что все знают, обо всем судят. Но знающий человек видит безумную сложность мира, пугается, теряется, чувствует свою полнейшую беспомощность… – Этим дьявол и пользуется, - возразил я. - Он делает ставку на массового человека, на общечеловека, что есть быдло, плебс и демократ. Массового вести легко. Особенно - если в кабак, бордель и легализацию содомии. Потому и говорю, что умные люди обязаны быть деятельными. Я бы перестрелял всю эту… интеллигентствующую шваль, что на кухнях под водочку и соленые огурчики поносит любую власть, но сама никогда и нигде пальцем не пошевелит, чтобы что-то сделать полезное!.. Для страны, народа, общества - хоть для кого-нибудь! Но вы-то не интеллигентская гниль, вы - воинствующая церковь? Он вздохнул еще тяжелее. – Сын мой, я понял из твоей горячей речи, что дьявол в твоей стране сумел подчинить себе наиболее умных и грамотных… а с такой страной можно делать все. что угодно, ты прав. Но, боюсь. церковь тоже начинает терять свою воинственность. Я простонал сквозь зубы: – Только не это! Это поражение. – Сын мой, а если в этом тоже рука Господа? – Нет, - отрезал я люто. - В этом рука Сатаны!.. А рука Господа ведет сейчас нас, которые прибудут в мою Армландию и дадут бой Сатане на его поле и по его же правилам! Отец Дитрих нахмурился: – Сын мой, поясни свои странные слова. – Я говорю, - сказал я с чуть меньшим жаром, - мы можем просвещать народ, повышать его экономическое… благосостояние, какие слова длинные и противные… выстроим школы… но не дадим взять Сатане верх! Господи, да постройка железной дороги вовсе не означает, что отвернемся от Бога и ринемся в объятия Сатаны, как это постарались показать в моей стране!.. И войска для крестового похода вполне можно перебрасывать и с помощью паровозов, а не только пешкодралом да на конях!.. Отец Дитрих, какие-то вещи я говорю непонятно, но это потому, что тороплюсь высказаться, убедить, доказать… Народ может быть богатым и просвещенным, но при этом оставаться верным настоящему сюзерену, а не его восставшему вассалу! Отец Дитрих опустил веки, я временами думал, что уже не слушает, ушел в свои мысли, но когда я закончил, услышал его хрипловатый голос. – Сын мой, твои речи непонятны, но я улавливаю суть. – Слава Богу! Отец Дитрих, я в вас не ошибся. Он перекрестился. – Не ошибаются только в Боге. – Отец Дитрих, - возразил я, - многие люди смотрят на Господа Бога как на слугу, который должен сделать за них всю грязную работу, потому и достают его тупыми и назойливыми молитвами. Но мы знаем, что никто не сделает работу кроме нас самих. Он кивал, глаза оставались внимательными. – Верно рассуждаешь, сын мой… – А это значит, отец Дитрих, - подытожил я, - что я сейчас властвую над огромной областью, равной иному королевству. Как по землям, так и по населению. Очень хорошо с природными ископаемыми… Ну, железной рудой, углем, медью. Может, и нефть есть, но это потом. У меня громадные, но реальные планы. Но мне хотелось бы, чтобы церковь держала руку на пульсе. – Это как? – Идеологическая работа запущена, - объяснил я. - Вражеские лазутчики свободно бродят по всем землям и насаждают чуждый образ жизни. Вернее, чуждый образ мыслей, что гораздо опаснее. Он кивнул понимающе. – Понятно, ты хочешь, чтобы мы послали туда миссионеров? Я помотал головой. – Нет. – А чего же? – Нужно строить школы на месте. Он задумался, сказал с сомнением: – Я не уверен, что у церкви найдутся свободные деньги. Наоборот, немало долгов… – На роскошные ризы для епископов? - спросил я саркастически. - Чтоб золота и алмазов на рясе архиепископа было больше, чем на трех королевах? Он вздохнул. – Это не от стремления к роскоши, - произнес он грустно. – А из-за чего? – Чтобы быть вхожими в круг людей, вершащих судьбы королевств, - объяснил он. - На равных вхожими. – Зачем? Ах да, для пьянства еще и с королями? Он вздохнул и сказал нравоучительно: – Чьи одеяния великолепны, того и слова весомы, но кто бедно одет, словам того не придают значения. Такой наш мир, сын мой. С этим надо считаться. Многие не так почтительно выслушают совет, исходящий из уст человека во власянице, подвязанного простой веревкой, даже если тот человек - святой. Я отмахнулся: – Отговорки! Не верю. Ну, почти… Вообще-то да, встречают по одежке… Эх, думал, хоть в церкви не так! – В церкви не так, - напомнил отец Дитрих строго. - Это для общения с миром. – Ладно, - сказал я угрюмо, - вопрос с финансированием решим. Я уже прикинул, где отыскать средства на постройку целого монастыря, отец Дитрих! А при нем откроем школу. А то и университет забабахаем. Альму-матер. Так что создание руками монахов парового двигателя не будет означать победу дьявола и сатанизма во всем отдельно взятом мире. Он долго молчал, я затаил дыхание, наконец, он произнес устало: – Смелые замыслы. И дерзкие. Сын мой, я ничего не могу ответить… сейчас. Я должен поговорить с Господом. На всенощном бдении раскрою ему душу, поделюсь сомнениями. Утром сообщу, сын мой, о своем решении. Из церкви я отправился в главную крепость. К моему удивлению, нашелся стражник, что признал меня в лицо. Оказывается, запомнили еще со дня, когда мы привезли мощи Тертуллиана, а потом еще я вернулся с вещами Арианта, что сразу прибавило славы и ввело меня в первый ряд героев Зорра. Один из знатных рыцарей провел через анфиладу пустых залов в главный королевский зал. На троне девушка в голубом платье, длинные волосы блистают золотом так ярко, что затмевают корону. Она неслышно беседует с гигантом, что даже сидя возвышается над принцессой на голову. Офицер остановился на пороге. Я пошел быстрыми шагами, сердце колотится, Азалинда изумленно вскрикнула, Беольдр оглянулся, нахмурился, но тут же на суровом лице проступило недоумение. – Дик? – Сэр Ричард, - напомнила Азалинда. - Господи, как давно… Я приблизился, преклонил колено и почтительно поцеловал ей руку. Беольдр дождался, когда поднимусь, коротко обнял и, отстранив, внимательно посмотрел в мое лицо: – Дик, а ты возмужал… Голос остался тем же громыхающим, словно говорили горы. И сам как гора, огромный и массивный, весь из каменных мышц, лицо все то же, тронутое временем, но морщины никак не закрепятся на толстой коже и соскальзывают, как мухи со стекла. – Спасибо, - ответил я, - это мне уже сказали. Но я себя чувствую все тем же растяпой. – Ты не был растяпой, - возразил Беольдр. - Наоборот, чересчур диковат и жесток, словно язычник… Но был молодым язычником, а сейчас - настоящий христианский воин. Где ты странствовал? – Пытался добраться до Юга, - признался я. - Даже через Великий Хребет перешел, только море не переплыл… Услышал, что благородный и великодушный король Шарлегайл попал в плен. Боюсь, это ослабит воинский дух рыцарства! Не говоря уже, что мое сердце пылает негодованием. Где сейчас Его Величество? Беольдр, сразу помрачнев, усадил меня на свободное кресло. Они с Азалиндой всматривались в меня, словно в самом деле изменился, хотя не вижу разницы с тем, прежним. Правда, со стороны виднее. – Никто не знает, - громыхнул Беольдр тяжело. – Наши рыцари, как узнали, сразу собрались идти отбивать короля, пусть даже ценой своей гибели. Однако Карл все просчитал и поспешно увез Шарлегайла. Никто не знает, в какой из своих крепостей он его держит. – Ты вернулся насовсем? - спросила Азалинда. Я помялся, врать не хочется, ответил с осторожным смирением: – У меня незаконченные дела с инквизицией. Обвиняли в какой-то хрени, уж и не помню… вот и вернулся, чтобы ни одна собака потом не гавкнула, будто скрылся от суда праведного". – Очень благородно, - громыхнул Беольдр. - Это по-рыцарски! – Я уже говорил с отцом Дитрихом, - сообщил я. – Он переговорит с остальными, а уж там, как решит суд. – Благородно, - повторил Беольдр. - Рыцарь должен быть незапятнанным! Азалинда поглядывала тревожно, помнит вывихи моего рыцарства. А про то, как я не дал ее тете захватить власть в Зорре, долго пересказывали и комментировали во дворце. Говорят, возникали даже дуэли, половина рыцарей сочла, что я - последний скот, нельзя так ни с доблестным рыцарем де Мертцем, ни с сестрой короля Зингильдой. – Планируешь остаться в Зорре? - спросил Беольдр. – Нет-нет, - ответил я поспешно, - у меня и там куча неоконченных дел… Мечусь вон, как загнанный заяц. – Это хорошо, - сказал Беольдр одобряюще. - Рыцарь, пока молод, должен стремиться повидать свет и не обрастать имуществом. Я спросил осторожно: – А Ее Величество, королева Шартреза? Беольдр вздохнул, я впервые увидел, как его лицо дрогнуло, а взгляд скользнул в сторону, словно стыдясь за своего хозяина. Азалинда тоже вздохнула, на ее лицо набежала печаль. – Поднялась в башню, - произнесла она тихо. - Там, на самом верху, есть крохотная комната с распятием. Шартреза поклялась, что не выйдет оттуда, пока ее супруг не вернется. А если умрет, то и она… умрет. Мои кулаки сжались, я сглотнул ком в горле и спросил больше для того, чтобы увести разговор в сторону: – Мои высокородные друзья - сэр Ланселот, Бернард. Асмер… они в Зорре? – Да, - коротко ответил Беольдр. - Повидайся с ними обязательно. Я поднялся, отвесил обоим почтительный поклон. – Не смею отрывать ваше высокое внимание. Государственные дела - превыше всего. |
||
|