"Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные Руки - бургграф ("Ричард Длинные Руки" #11)" - читать интересную книгу автора

Она снова оглянулась, смягчила тон:
- Весь наш город превратился в... сплошное развлечение. Люди перестали
работать, только развлекаются. Потому и дивлюсь, чтоб одинокому молодому
сеньору да не найти себе развлечений в самом городе?
Я хотел было уточнить, что разве нет других развлечений, поинтереснее,
но подумал, что лукавлю. Во все времена главными остаются базовые радости:
выпить и потрахаться, потрахаться и выпить. И не так уж важно, трахаешься в
пещере или на компьютерном столе.
- Вообще-то верно, - согласился я. - Но с этим успеется.
- Да и море не убежит...
Дорожка подвела к крыльцу дома, там с одной стороны кусты роз вообще
потонули под мощными зарослями чертополоха, с другой стороны - рассохшаяся
бочка под водостоком с крыши, обручи проржавели и свалились, вода выбежала в
щели. Женщина посмотрела на меня виновато, почти умоляюще.
- Руки не доходят...
- Да-да, - согласился я, - сад просто неимоверный... Так и кажется, что
тянется до края света.
Она поднялась на крыльцо. Я гадал, что же случилось, что одна в таком
огромном хозяйстве. Не говоря уже о саде, сам дом содержать - это не меньше
трех слуг надо, да и тем не придется сидеть сложа руки.
В доме, на удивление, чисто, в первой же комнате светло, большой стол с
тщательно выскобленной поверхностью, чистые шторы на окнах.
Она слабо улыбнулась:
- Я сейчас соберу на стол.
- Да, если не слишком побеспокою...
Наверху на лестнице послышались звонкие детские голоса. Я поднял
голову. По ступенькам сбегают двое мальчишек, такие же черноволосые и со
сросшимися густыми бровями, фамильная черта. Увидев незнакомца рядом с
мамой, замерли, глядя на меня испуганными черными, как спелая смородина,
глазами.
- Мои старшенькие, - сказала женщина тепло, - Ганс и Фриц. А меня,
кстати, зовут Амелия...
- Рад слышать, госпожа Амелия. Старшенькие, это значит, что есть еще?
- Есть, - ответила она почему-то грустно. - Аделька и Слул. Они еще
совсем маленькие. Гансу и Фрицу одиннадцать и десять, а тем пять и три.
- Счастливая у вас семья, - сказал я дежурную фразу, улыбнулся детям,
повернулся...
...и язык прилип к гортани. На дальней стене в простой раме портрет
мужчины средних лет. Рисовал явно не придворный художник, а кто-то из
начинающих гениев: смело, остро, без мелких деталей и вытютюливания, потому
портрет выглядит почти живым, хотя это всего лишь набросок с хорошо
прорисованным лицом, а плечи и грудь лишь намечены небрежными штрихами.
Холодок продолжал растекаться по моему телу. Этого человека я уже
встречал, да не просто видел... Да, это крупное лицо с холодными и жестокими
глазами, тогда, помню, на меня пахнуло могильным холодом... И сейчас - как
будто я на миг потерял одежду, стоя на холоде.
Госпожа Амелия проследила за моим взглядом. На лицо ее легла печаль.
- Это мой муж.
- Гм... - пробормотал я, не зная, что сказать, - прекрасный портрет...
Очень талантливо передано. Уверен, что и сходство тоже...