"Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные Руки - воин Господа (Ричард Длинные Руки #2)" - читать интересную книгу автора

заторопился наверх, ноги тряслись уже и от усталости, зубы стучали.
Мелькнула мысль, что призрак слишком уж странный... Говорит о сотнях лет,
намекает на тысячи, но где звериная шкура, каменный топор, волосатые ноги?
Да и речь чересчур гладкая... а чего стоит сама система узнавания по
отпечаткам ладоней, тембру голоса, чуть ли не по молекулярной или
атомарной структуре тела?
Воздух становился теплее, но я все равно стучал зубами и трясся, как
вылезший из ледяной реки пес. Все запасы жира давно сжег, измученный
организм уже не дает тепла, зато усталость сковывает даже мозг, где мысли
двигаются, как улитки на льду.
Ход наконец сузился настолько, что я протискивался боком, изодрал грудь и
спину, от рубашки остались одни окровавленные ленты, свисающие до пояса.
Чутье или шестое чувство указали на место в стене, где камни выглядят
несколько темнее. Я прислушался, из-за стены донеслись слабые голоса.
Все еще содрогаясь от холода, я надавил, будь что будет, камни без скрипа
медленно подались. Щель появилась такая, что и палец не просунуть, но я
уловил тепло, запахи растопленного масла, навалился так, что жилы под
коленями затрещали. Камень подался еще, я с великим трудом протиснулся,
камень тут же, движимый невидимым противовесом, встал на место.
Я стоял в темной нише, прямо перед лицом мелко колыхалась портьера из
плотного полотна. Голоса зазвучали громче. Я страшился, что мое надсадное
дыхание услышат, но там говорили на повышенных тонах, ругались, даже
послышался чей-то обиженный вскрик.
Очень осторожно я рискнул отогнуть край портьеры. Сердце, и без того
трепыхающееся, как у воробья, задергалось еще чаще. Тронный зал, сам
король в своем кресле с высокой спинкой, снова два кресла справа и слева
зияют предательской пустотой, а к выходу идет, явно разгневанная королем,
пятерка мужчин в помятых доспехах и со следами долгой дороги на одежде и
лицах.
Шарлегайл смотрел вслед грустно, но, когда, выпустив рыцарей, в зал вошли
оборванные крестьяне, выражение смертельной усталости сменилось участием и
сочувствием. Я даже подумал, не лицемерие ли, слишком быстро... Хотя,
возможно, и лицемерие тоже.
Я смотрел на новых просителей, и Шарлегайл смотрел, и я видел, что королю
сказать просто нечего Перед ним встали группкой усталые мужчины в
потрепанной одежде, простолюдины, с плотницкими топорами за поясами. Все,
как на подбор, крепкие, рослые прошедшие отбор тяжелой работой в лесу и на
поле умеющие рубить лес и рубить нападающего на скот зверя или демона.
Сейчас они измождены, а в лицах безнадежность.
- Говорите, - сказал король.
Мне показалось, он чувствовал себя голым от того что оба кресла, справа и
слева, зияют, как бездны. Даже за спинкой его кресла всего лишь двое
стражников.
- Ваше величество, - сказал один из крестьян, самый старый, уже седой, но
все еще крепкий, как дуб, мужчина. - Ваше величество!.. Мы пришли из
деревни Острой Рыбы...
- Знаю это место, - кивнул Шарлегайл. - Прекрасная деревня. Скоро ей быть
городом! Я там бывал...
Крестьянин сказал мрачно:
- Ей уже никогда не стать городом, ваше величество.