"Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные Руки - воин Господа (Ричард Длинные Руки #2)" - читать интересную книгу автора

удовлетворенный зверь наконец уполз в свою нору, а я обнаружил, что лежу
на растерзанной женщине.
Волна раскаяния была такой острой, словно я средь бела дня побил стекла на
троллейбусной остановке. Следующая мысль была схватить ее в охапку и
пообещать жениться... как-нибудь потом, когда вернусь из похода, но
послышались всхлипывания, я повернулся, девушка смотрела со страхом, губы
ее распухли, на нижней кровоподтек.
- Прости, - сказал я с раскаянием. Мои руки сами по себе схватили ее в
объятия, я гладил ее по голове, утешал, даже чесал спину, не зная, что еще
сделать, ибо в этот миг утешить ее казалось даже важнее, чем вся наша
поездка с Беольдром.
Она приподняла голову, я снова увидел в ее глазах страх.
- Вам, милорд, - проговорила она едва слышно - было со мной...
неинтересно? Мне так стыдно! У меня плохая одежда... и я ничего не умею.
Ее чистые глаза наполнились слезами. Я схватил ее голову в обе ладони,
прижал к своей груди. Сердце колотилось часто и мощно. Она ревет не
потому, что я ее обидел, а из страха, что мне с ней не понравилось!
Значит, мелькнула мысль, я погрешил перед здешним Господом не так уж и
сильно, ибо я всего лишь поддался мужской слабости, но никого не обидел,
тем более - женщины.
- Ты самая лучшая в мире из женщин, - сказал я почти совершенно искренне.
- Спи! И пусть тебе приснятся самые лучшие сны.
Дверь конюшни распахнулась в тот же яркий мир факелов, запахов смолы,
звуков музыки, хохота, веселых голосов. На том месте, где танцевала
женщина кавказской национальности, теперь шумно отплясывали здоровенные
мужики, человек семь, в круг то и дело выталкивали женщин, раскрасневшихся
и веселых, то ли незамужних, то ли пользующихся случаем, когда мужья спят
или в отлучке. Некоторые еще стеснялись, но я видел, как их заводят
запретные ночные танцы, хотя какие они уже запретные, побывали бы они у
нас...
- А во дворце - менестрели...
Я вздрогнул от негромкого голоса. Худощавый мужчина русскоинтеллигентского
сложения стоял в тени, смотрел на меня с любопытством и дружеской
насмеш-к0о, как на сообщника, который познал истину чуть позже его самого.
Он был в плаще до пола, капюшон свободно лежал на плечах. Так одеваются,
насколько помню, монахи, а также всякие бродячие философы, галилеи,
алхимики, бродячие пророки.
- Простите? - сказал я.
Он кивнул на пляшущих, огни факелов отражались в его зрачках, мне
показалось, что там мечется пламя.
- Я говорю, - пояснил он, - что здесь во дворе - циркачи и жонглеры, а там
во дворце для благородного люда - изысканные менестрели, и сладкоречивые
барды. Но суть одна: люди веселятся. Верно?
- Верно, - ответил я. - Простите, но у меня такое впечатление, что я...
уже вас где-то видел.
Он взглянул в упор, но я не отводил взгляда, и он первым опустил глаза,
как будто не выдержал, но я понимал, что это игра. Этот человек... если он
вообще человек, не из тех, кто отводит взгляд.
- Я странствующий философ, - сказал он уклончиво. - Брожу по очень разным
странам. Меня можно увидеть всюду.