"Антон Орлов. Незийский калейдоскоп ("Сериал о Тине Хэдис" #4) " - читать интересную книгу автора

на полу, за грязным стеклом, на фоне мартовского неба, виден фрагмент
соседнего дома. Кто сказал, что Преисподняя - мрачное местечко? Она может
выглядеть, как вполне цивилизованный и привлекательный мир, но Саймон ни на
секунду не забывал о том, где находится.
На складных стульчиках расположилось еще трое мужчин и две женщины -
все немолодые, обрюзгшие, неряшливо одетые, с одутловатыми лицами. Саймон
немного успокоился: не шпана. Может, лет сорок-пятьдесят назад они и были
шпаной, но сейчас для них главное удовольствие - не набрасываться дружной
стаей на одинокого прохожего, а сидеть в укромном уголке и глушить
"Ремонтную" или "Хакерскую". На пластиковом ящике посередине стояло
несколько бутылок и одноразовые стаканчики. Саймону сразу налили водки.
Отхлебнув жгучей дряни, он закашлялся (в тюрьме отвык от спиртного) и
подумал, что все-таки угодил на банкет, никуда от судьбы не денешься...
Тогда уж стоило остаться с правозащитниками: те наверняка закупили для
своего торжества напитки получше, чем "Хакерская" водка.
Начались расспросы. Клисс признался, что отмотал срок (нет смысла это
скрывать, раз зарегистрировался), что посадили его за угон аэрокара в
невменяемом состоянии (среди его преступлений было, кажется, и такое).
Присутствующие оживились: каждый из них хоть раз в жизни, да попадал в
каталажку. Саймон в этом и не сомневался - достаточно поглядеть на их рожи!
Похоже, здесь давно уже не было новых жильцов, личность Саймона
вызывала у этой компании назойливый интерес. За восемь лет заключения он
растерял свои прежние навыки, поэтому сейчас мямлил, зависал и довольно
бездарно темнил, а собутыльники от него не отставали. Одна дотошная стерва
начала допытываться, почему он за угон аэрокара сидел восемь лет, если по
этой статье не дают больше двух, и то при отягчающих обстоятельствах. Саймон
выругался и сказал, что действительно отсидел два года, а "восемь" вырвалось
случайно, перепутал. Больной он, поэтому иногда говорит не то.
- Чем болеешь-то? - спросила женщина.
И тут Саймона осенило.
- Амнезия у меня! - объяснил он. - Потеря памяти. Что со мной случилось
сегодня, я еще помню, а что было раньше - ну, совсем забыл... Я почти не
помню, кто я такой.
После этого он взял свой стаканчик и допил "Хакерскую". В лоджии
воцарилась мертвая тишина, только с тупым упорством билась о стекло
очнувшаяся от спячки муха, да кто-то из компании хрипло и неровно дышал.
Радуясь, что все заткнулись, Саймон поставил стаканчик на ящик, с трудом
поднялся - руки и ноги отяжелели, он опрокинул продавленный складной
стульчик. Собутыльники тоже повставали и начали переглядываться; он не мог
понять, что означает эта странная игра взглядов, но ощутил беспокойство.
Сидеть осталась только женщина с коллекцией блестящих заколок в засаленных
волосах мышиного цвета, она прижала к щекам ладони и смотрела на Саймона
так, словно готовилась закричать.
- Ладно, я пойду, - сказал Саймон.
Все закивали. Мужчина, который пригласил его, взял с ящика бутылку,
размахнулся... Саймон успел понять, что сейчас произойдет: вот она, вторая
подлянка!
Очнулся он оттого, что на лицо ему лили водку. Голова болела. Он лежал
на полу все в той же лоджии, руки и ноги связаны.
- Смотрит, гаденыш! - объявил тот, кто поливал его "Хакерской". - У-у,