"Владимир Орешкин "Камикадзе" (Повесть)" - читать интересную книгу автора - Из лаборатории принесли его фотографии. Говорят, завалялись у них...
Может, родным пригодятся? Мне они не нужны. Он думает, словно пытается отыскать подвох в моих словах. Я понимаю: Степанову не сладко было с этой историей. Она никак не укладывается в оптимистичность редакционной атмосферы. Моя сердобольная прыть, понятное дело, кажется ему излишней назойливостью... По его мнению, я расплываюсь мыслью по древу. Отвлекая себя от глобальной задачи. Но жизнь приучила его скрывать чувства. Он сосредоточенно роется среди бумаг, находит нужный листок, на нем - домашние телефоны сотрудников. - Бери. Может, потребуется еще кому вернуть фотографии... Но мой тебе совет: лучше бы ты туда не лез. Там у них, понимаешь, и без тебя тошно. Он с укоризной смотрит на меня, и я начинаю чувствовать себя виноватым. Мелким эгоистом, готовым ради того, чтобы вскипятить себе кружку чая, поджечь дом соседа. И я вспоминаю невзначай: Степанов теперь - мой начальник... Прохорову было за сорок. Снимали его в Моссовете, должно быть, он брал интервью у мэра Попова, потому что на некоторых снимках тот стоял рядом. С десяток фотографий, выполненных холодным редакционным профессионалом. Одну из них, сольную, я вытащил из пачки и оставил себе. Так вот он какой, Прохоров... Обыкновенное лицо человека, занятого работой. Никаких драм прочитать на нем я не смог... Его жена сразу, едва я вошел, пригласила меня на кухню и предложила чаю. Я не отказался. Мы заранее договорились о встрече, но она и не думала к ней готовиться, была в домашнем стареньком халате, без всяких признаков В проходной комнате два мальчика-подростка сидели на диване, уставившись на магнитофон. Их развлекала Мадонна... Они посмотрели на меня, но без всякого интереса. Я огляделся. Обычная была квартира. Жилище рядовой советской семьи со средним достатком. - Вы меня простите, - начал я осторожно, - никак не могу понять... Жена Прохорова молча налила чай. Было ей лет под сорок, и по всему чувствовалось: она давно уже посвящает жизнь только детям. Какие там любовники! Большей чепухи, глядя на нее, и представить себе трудно. - Мальчишки хорошо учатся? - спросил я. - По-всякому, - сказала она. Было видно - она тяготится моим присутствием, ей даже где-то неприятно оно. Но она подчиняласв условностям, которые говорили - ЕГО НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ НУЖНО ТЕРПЕТЬ. - Владимир Федорович мастерил что-нибудь по дому? - спросил я. - Вы простите... - Что вы все время извиняетесь, - сказала Прохорова устало. Она понимала: я задаю идиотские вопросы, чтобы поддержать беседу. Ей, некрасивой толстеющей женщине, хватало своих проблем. Тысячу раз был прав Степанов, когда предупреждал меня, что тут и без меня тошно. - Ничего он не мастерил. Он марки собирал, до самого последнего дня... Я так и не допил чай. На фотографии она при мне даже не глянула. - Простите, - сказал я напоследок, - мне передали дела Владимира Федоровича... Не осталось ли у него дома каких-нибудь материалов? Если |
|
|