"Николай Орехов, Георгий Шишко. О вечности, о доблести, о славе" - читать интересную книгу автора

остальным пространством квартиры безраздельно владело море. Чьи-то
безвестные картины, морские пейзажи с грубыми мазками волн; выплеснутые на
житейский берег огромные витые раковины на стеллажах; пряно-соленый запах
турецкого трубочного табака; засохшие половинки кокосовых орехов, похожие на
мохнатые тыквы; и даже маленькое чучело крокодила, вовсе ни на что не
похожее, разве что само на себя...
Интересно было бы жить в этой квартире, пропахшей, пропитанной морем и
экзотическими странами. Но Андрей в ней не жил - он в ней маялся. Вставал,
умывался, обедал, о трудом находя в чужом дому самые обыденные предметы,
курил иногда турецкий и греческий табак из изогнутых трубок, снова обедал, в
который уже раз, ложился спать на непривычный, не нравящийся бокам диван - и
все никак не мог адаптироваться, приспособиться, наладить то невесомое, не
замечаемое в обычной жизни равновесие между собой и средой обитания,
равновесие, без которого сейчас и жизнь ему была - не жизнь, а так -
вынужденная командировка, поездка туда, где он не нужен, за тем, что ему
неинтересно, в то время когда на душе идет, моросит, не кончаясь, мелкий
надоедливый дождь...
На улице дождь перестал час назад. Андрей снова, в который уже раз,
вышел на балкон длинной, ступенчато изогнутой девятиэтажки, вытащил из
кармана свои, дома еще купленные К уже слегка помятые сигареты, достал
спички, поискал взглядом знакомую консервную банку, заменявшую пепельницу.
Прикурил. Сквозь полусомкнутые пальцы невидящий взгляд его проник дальше, за
балкон, упал с пятого этажа вниз - и замер.
В саду перед домом девушка ловила котенка. Она только что, минут пять
назад, вернулась с работы. Андрей видел, как она подходила к своему
двухэтажному деревянному домику с остроконечной крышей, как открывала двери,
нашарив левой рукой щеколду. В правой у нее была объемистая хозяйственная
сумка... Было уже полседьмого вечера. Девушка, словно вспоминая что-то,
постояла на крыльце, потом зашла в дом, оставив сумку на ступеньках. Когда
она, уже в халате, вышла обратно, о сумку терся рыжий котенок. Андрей и не
заметил, как он подкрался. Нагнувшись, хозяйка хотела его погладить, но
котенок убежал в сад. И тогда девушка раздвинула руками куст черемухи у
самого крылечка и шагнула в траву, как в первую утреннюю воду. Андрей отвел
было глаза, переведя их на пустую дорогу перед домом, но они сами
устремились вниз, к девушке.
Котенок смешно приседал, пружиня хвост, и фыркал на нее. Тогда девушка
останавливалась и приседала тоже, привычным жестом запахивая халат на
круглых коленках и тихо улыбаясь. Успокоившись, котенок опускал хвост и,
пятясь, отступал ближе к кустам черемухи, кося взглядом в сторону. Видно
было, что ему нравится, когда его ловят. Девушка выпрямлялась и, нащупав
ногами полускрытую в траве тропку, сторожко приближалась к расслабившемуся
котенку. Ноги ее ступали легко, выбирая почву потверже и траву пореже, чтобы
не упала на них предвечерняя роса. Коленки при этом обнажались и плыли над
травой, почти независимо от хозяйки.
Наконец котенок припал всем телом к грядке. Поведя усиками и
изогнувшись, он до того жалобно воззвал к девушке своей бессловесной
мордашкой, что она даже не стала брать его в цепкие пальцы, а лишь
пригладила взъерошенную мокрую шерстку да прошептала что-то неслышное:
кис-кис, наверное.
Андрей стоял на балконе, нервно наблюдая за ними...