"Борис Орешкин. Дневник Толи Скворцова, путешественника и рыболова " - читать интересную книгу автора

речке умыться, потом стал складывать на остывшее кострище дрова. Они были
влажные от росы. Я извел чуть ли не полкоробка спичек, а костер так и не
хотел загораться. "Надо было накрыть сучья полиэтиленовой пленкой!" -
подумал я запоздало. Потом сложил вместе сразу несколько спичек, чиркнул по
коробку и тут же бросил их все на землю, потому что сильно вспыхнувшее пламя
обожгло мне пальцы. Морщась от боли, я взял котелок с остывшим чаем. На
поверхности чая плавали какие-то сине-лиловые разводы, как будто от нефти, и
разные букашки вместе с соринками. Нужно было вытащить их, и я вынул из
кармана брюк свою деревянную ложку. Но она оказалась сломанной! Наверное,
ночью я навалился на нее боком, и она треснула вдоль ручки. Выходит, я и тут
оказался неправ... С досады я хотел выбросить ложку. Хорошо, вылезший в это
время из палатки Виктор забрал ее у меня и сказал, что ложку можно починить.
Он просверлил булавкой маленькие дырочки в трех местах вдоль излома и связал
расколовшиеся части крепкой суровой ниткой, предварительно намочив ее.
Ложкой теперь снова можно было пользоваться, хотя и с большой осторожностью.
Я поблагодарил Виктора, но настроение мое от этого не улучшилось.
После завтрака мы стали готовиться к выступлению. Я, все еще сердитый и
злой на самого себя, начал скатывать непросохшую палатку в плотный тючок. Но
Виктор молча взял ее у меня, развернул и перебросил через один из сучьев
росшей рядом сосны.
- Пусть маленько просохнет, пока мы остальные вещи укладывать будем, -
сказал он.
А я еще больше рассердился. Все-то меня учат, и ничего у меня сегодня
не получается. Хотелось бросить все и уйти куда глаза глядят. Но тут Оля
попросила меня затянуть потуже узел на ее рюкзаке. Ожидая подвоха, я
недоверчиво посмотрел на нее. Нет, она говорила вполне серьезно и
по-хорошему. Я взял ее круглый, туго набитый рюкзак и сразу увидел, что он
уложен совершенно неправильно: вещи втиснуты как попало, одеяло, которое
надо укладывать к спине, положено сверху, продукты оказались внизу, и
консервная банка своим острым ребром выпирала наружу.
Я еще раз посмотрел на Олю и понял, что она нисколько не рассердится,
если я уложу ее рюкзак по всем правилам. Я вытряхнул ее вещи, положил одеяло
по всей высоте и ширине рюкзака, наиболее тяжелые вещи уложил внизу, а
продукты и то, что полегче, сверху. Потом хорошенько завязал ставший
плоским, удобным для ношения рюкзак и помог надеть его Оле на плечи.
Кажется, она мне сказала "спасибо". Не помню. Да и не в этом дело.
Главное, она посмотрела на меня очень по-доброму, по-товарищески, и мне
сразу стало совсем хорошо. Я в два счета уложил свой рюкзак, вскинул его на
спину, и мы тронулись в путь.
Скоро сосновый лес сменился смешанным: сосны, ели, березы, осины росли
здесь вперемежку. Все чаще стали попадаться старые, замшелые, очень крупные
и наполовину гнилые деревья. Мы шли, то и дело нагибаясь, чтобы сорвать
несколько ягод черники или костяники, которых здесь было великое множество.
Кучум носился впереди нас, облаивал белок или каких-то других
обитателей леса. Шедший впереди капитан неожиданно крикнул:
- Смотрите, какой огромный валун!
Действительно, среди деревьев, как стог сена, высился серый, покрытый
лишайниками валун. Я попытался влезть на него, но уцепиться было решительно
не за что: ни одной трещины или выступа. Мы обошли валун и внимательно его
осмотрели.