"М.Ордынцев-Кострицкий "Тайна негатива" [D]" - читать интересную книгу авторадоктору превращать муху в слона. Не удивлюсь, если история
будет раздута еще больше, и доктор станет говорить... - Что здесь зарыта собака, то бишь... женщина! Виноват! Никто не зарыт, но ищите женщину, господа!.. Ищите даму! Восток уже начинал алеть, а все небо подернулось светло-серой дымкой, когда последняя шлюпка с гостями отчалила от парохода и, вздрагивая под ударами весел, понеслась к берегу. Шумная и веселая ночь окончилась; о ней напоминали только конфетти и длинные ленты серпантина, покрывавшие пол пароходного салона. Но скоро и эти шелестящие клубки исчезли без следа. Послышалось шарканье грубых щеток, надетых на ноги матросов, голоса, отрывистые приказания - и дневная жизнь судна вступила в свои обыденные рамки. Норский вместе с сестрой стоял на верхней палубе и с утомленным выражением лица обрезал кончик сигары, а она, щуря свои зеленоватые глаза, упрямо смотрела на отражающиеся в море первые лучи. Пароход перед полуднем снимался с якоря, и потому они предпочли не уезжать на берег. Спать тоже уже не стоило ложиться. Николай Львович закурил, и легкая струйка дыма растаяла в прозрачном воздухе. - Удивительная история, - произнес он, не глядя на что мы пробыли в Одессе, они казались парой попугаев-неразлучек... Помнишь, у тетушки Аглаи? - Да ведь Аркадий Павлович при тебе же говорил, что доктор, по обыкновению, раздул самую безобидную размолвку. - Не думаю! Я хорошо знаю Пургальского. Он неспособен ссориться без основательных причин. - Но как же Аркадий Павлович? - Возможно, что он рассчитывает на примирение... Я тоже убежден, что до поединка не дойдет и, возвратясь из Севастополя, мы встретим их обоих в полном здравии, но уж Аяксы-то исчезнут без следа... В этом не может быть сомнения... Обмениваясь мыслями о непонятной ссоре двух друзей, Норские не заметили, как наступило время завтрака. Когда же они, поднявшись из-за стола, опять прошли на палубу, то окружающая картина успела заметно измениться. Пароход, вышедший к ночи на рейд, теперь опять стоял у мола; шумная и красочная южная толпа широкими волнами переливалась на берегу, а вереница пассажиров, колеблясь и извиваясь, как исполинская змея, тянулась через мостки и исчезла в глубине железного гиганта. Солнце, почти достигшее зенита, беспощадно обжигало и палубу, и известковые террасы города... Но вот где-то раздался глухой хрип, через мгновенье |
|
|