"Рудольф Ольшевский. Поговорим за Одессу (рассказы)" - читать интересную книгу автора

ПИРОЖКИ С ПОВИДЛОМ


Ицкерий по фамилии Учитель всегда хотел кушать, особенно зимой.
Встретишь его, бывало, на Дерибасовской, не успеешь поздороваться, как он
говорит:
- Ссслушай, старик, здесь за углом пи-пирожки с повидлом. Пе-первый
сорт. Не угостишь?
Иногда он забывал, что вы уже виделись, и дважды, а то и трижды
приставал со своими пирожками.
Но, если ему напоминали, густо краснел и извинялся.
- Аааа я-то думаю, где я тебя сегодня видел? Ну ладно, ииизвини.
Боольше не за-заикнусь.
Заикался он так, будто сам себя передразнивал. И что интересно,
разговаривая с ним, все начинали заикаться.
- Здо-здорово, Изя. Хочешь пирожок с по-повидлом?
- Че-чего дразнишься? Ко-конечно, хочу. Воот здесь продают, за
уууглом.
Мало того, что Ицкерий заикался, он еще был невероятно рыжим, рыжим,
как тыква, пирожки с которой он особенно любил, но их продавали в Одессе
редко. Комплексов у него никаких не было. И заикался он, и рыжим был как-то
отчаянно весело. Даже в самые трескучие морозы ходил без шапки. Шапка на нем
горела. Это была копна волос, и ее видели издали те, кто захочет ему купить
пирожок за четыре копейки.
В те времена он входил в юношескую сборную Одессы по баскетболу и с
любого угла спортплощадки попадал мячом в корзину. Особенно на спор, на
пирожок с повидлом.
Летом тело его покрывалось миллиардами веснушек. Будто загорал он
сквозь сито , через которое сеяли муку для тех самых пирожков . Слезал
первый слой кожи , а на втором веснушек оказывалось еще больше . А уж третий
слой был одной сплошной рыжей веснушкой .
Целыми днями Изя сидел на Ланжероне , так как нигде не работал .
Отовсюду его несмотря на значок мастера спорта выгоняли.
Из института выгнали и написали " За моральное разложение". Такая
формулировка очень обидела Изю.
- Понимаешь, - рассказывал он мне, - принимает ууу меня эк-экзамен
мооолодая ууучилка. Билет попался трууудный. Скажи, ну как можно заапомнить
триста кооостей ? Череп, большая берцовая, тазобедренная - кууда ни шло . А
ведь их е-еще двести девяносто семь! "Костей, - говорит учиха, - вы не
знаете. Ну лааадно. Воон на стенде ииизображен орган. Чччто это та-такое?
Ответите поставлю
Уууд." Поосмотрел я, вроде знакомая штука. Но на всякий пожарный,
говорю: "Точно вам не скажу, но, кааажется, женский поооловой". Оона в
истерику. Это оооказалось ууухо в разрезе. Вот фашисты - ухо режут. И
выыгоняют за раз-разложение. Наоборот, рааазве раазвратник перепутает?
На Ланжероне Ицкерий был как второе солнышко. Если случалось, что не