"Борис Ильич Олейник. Князь тьмы " - читать интересную книгу автора

Это уже потом... А до того... до того я Вам, как и многие другие, верил
безраздельно. Тем более что Вы приняли участие и в моей судьбе, которая одно
время висела на волоске.
...Мои взаимоотношения с властями на Украине складывались по-разному.
Как и многие другие, попав в крестовину особого внимания в 60-е, я с
тех пор то выныривал, то скатывался вниз, вплоть до неоднократного снятия с
работы. А одно время после голосования против исключения известного во всем
мире правозащитника Ивана Дзюбы из Союза писателей - я "загремел" так, что
почти два года был "на творческих сухарях", само собой - без права печатания
и выезда.
...Давно намекали посвященные, что на меня упорно "капают" Щербицкому,
или "ВВ", как его именовали. Причем не только письменно ("националист" или,
по крайней мере, "национал-коммунист"), но и устно, доверительно, чуть ли не
в семейном кругу. Если первые доносы еще можно было как-то попридержать (а
честных людей и в ЦК было немало), то доверительные, сказанные на ушко,
доходили к адресату. Но я надеялся: ВВ, как человек опытный, рассудительный,
разберется, что к чему.
Вскоре мне как-то под вечер позвонил старый друг и полунамеками
предложил "пройтись". Рассказал следующее. На Политбюро, помимо других дел,
рассматривался регламент и предполагаемые выступающие то ли на предстоящей
сессии Верховного Совета, то ли на партийном пленуме. Все шло как обычно. Но
тут среди предполагаемых ораторов кто-то назвал мою фамилию. И вдруг, всегда
сдержанный и осторожный в выражениях, ВВ буквально взорвался. Он кричал: я
же говорил, что этому человеку (т. е. мне - Б. О.) нельзя давать слова, Вы
что - не слышали, что он болтает?! И не только здесь, но и там! (сиречь в
Москве - Б. О). Мне же говорил имярек (он назвал фамилию одного из моих
коллег - Б. О.), что Олейник серьезно свихнут на нацпочве! (При этом
многозначительно повертел перстом у виска.)
Ошарашенные участники того заседания буквально съежились. Моего старого
друга особенно встревожило то, что сей "диагноз" был выдан Щербицким не в
узком кругу членов ПБ, а в присутствии заведующих отделами.
На сей раз даже мне, тертому, стало не по себе: я вполне осознавал, что
фраза насчет свихнутости, брошенная, возможно, сгоряча, для особо рьяных
прихлебателей, могла послужить прямым указанием со всеми вытекающими...
Какая-то машина "касается" бортом... "Скорая". Соответствующий укол... А
дальше Вы уже сами знаете. И не исключено - навсегда.
На второй день я был в Москве: в этой ситуации промедление и вправду
смерти подобно. Думаю, что окружение Щербицкого не ожидало от меня такой
прыти. Но больше всего их шокировало и ввело в уныние то обстоятельство, что
я сумел в тот же день передать письмо с изложением "истории вопроса". Я ни
на кого не "капал", а просто сообщил "диагноз", поставленный мне Вашим
сподвижником. И оставил за собой право подать в суд на ВВ.
Вы отреагировали сразу же, наивно спросив через своего помощника, что,
мол, предпринять? Я ответил: а ничего, просто ставлю Вас в известность о
происшедшем, дабы упредить возможную фальшивку из Киева. И не ошибся: утечка
информации была настолько мгновенной, что уже на следующий день, по прибытии
в Киев, я это почувствовал. Меня буквально обхаживали и чуть ли не
заискивали передо мной люди из окружения ВВ.
Видимо, это обстоятельство, так сказать в форме компенсации за
моральный ущерб, в какой-то мере содействовало и тому, что среди других я